Первой парой у нас была тактика. Преподаватель методично разбирал схемы воздушного боя. Курсанты, склонившись над конспектами, сосредоточенно водили ручками по листам. Кто-то украдкой зевал.

Солнечный свет, пробиваясь сквозь высокие окна аудитории, ложился тёплыми прямоугольниками на парты. С улицы доносились редкие выкрики инструкторов.

Я сидел, стараясь выглядеть сосредоточенным на предмете, но мысли мои блуждали далеко отсюда. Я украдкой взглянул на циферблат часов: без двадцати одиннадцать. До выхода Леонова в открытый космос оставались считаные минуты.

Окинув взглядом аудиторию, я снова ощутил то самое странное чувство нереальности. Люди сидели, как ни в чём не бывало, погруженные в рутину учебного дня. И только я один знал, что прямо сейчас готовится к шагу в неизведанное Алексей Архипович Леонов.

Я снова посмотрел на часы. Скоро. Очень скоро.

И это «скоро» буквально взорвало упорядоченный распорядок дня в училище.

Ближе к концу пары в коридоре послышался нарастающий гул. Сначала это были отдельные возбуждённые голоса, потом они слились в единый поток. Дверь аудитории резко распахнулась, и на пороге показался запыхавшийся курсант-дежурный. Его глаза лихорадочно блестели.

— Товарищ майор! Разрешите? — Выпалил он, не дожидаясь команды. — Леонов! Он вышел в открытый космос! Прямо сейчас! По радио передают!

Эффект от новости был мгновенным и ошеломляющим. Майор Зарубко, только что объяснявший нюансы перехвата, замер с мелом в руке, его рот приоткрылся от потрясения. По рядам будто электрический разряд пробежал: кто-то вскочил с места, кто-то ахнул. Сдержанности и дисциплинированности как не бывало.

— Что⁈ — переспросил майор, будто не веря ушам.

— Наш человек в космосе, товарищ майор! В открытом космосе! — Повторил дежурный дрожащим от восторга голосом. — Трансляция идёт! Вечером в Ленинской комнате будут показывать сам выход в открытый космос! А сейчас в актовом зале включили трансляцию по радио. Все там.

Больше ему говорить не пришлось. Курсанты, забыв про устав, субординацию и дальнейшие наказания, ринулись к выходу. Майор Зарубко бросил мел на стол, стёр с доски недописанную схему одним взмахом тряпки и шагнул вслед за нами. На его обычно строгом и сосредоточенном лице, появилось выражение неподдельного изумления и недоверие.

— Если это чья-то глупая шутка… — пробурчал он сердито, когда прошёл мимо меня.

Что будет, если новость окажется шуткой, я не услышал, потому что окончание фразы заглушил взволнованный гомон курсантов.

Буквально за считаные минуты атмосфера в училище изменилась в корне. Весть о выходе человека в открытый космос разнеслась по всем корпусам с быстротой степного пожара. Волна человеческого восторга нарастала с каждой секундой. Коридоры наполнились гомоном, смехом и возбуждёнными криками.

Курсанты, сбившись в кучки, взахлёб обсуждали новость, жестикулируя, хлопая друг друга по плечам. Даже самые суровые инструктора и преподаватели не остались в стороне. Они улыбались и останавливали знакомых курсантов, чтобы переспросить, убедиться или поделиться охватившим их чувством.

— Слышал? Леонов! В открытом космосе! — эти слова звучали повсюду.

В воздухе витало ощущение праздника и всеобщего ликования. Люди радовались так искренне, так сильно, будто каждый из них лично побывал на месте Леонова, ощутил невесомость и бездну под ногами.

В глазах у каждого — от первокурсника до полковника — читалась неподдельная, глубочайшая гордость. Гордость за страну, за науку, за Человека, способного на такое.

Я шёл в людском потоке к актовому залу и впитывал эту энергию. Знание будущего не притупило остроту ощущений. Наоборот. Видеть эту стихийную, искреннюю радость, эту гордость за общее достижение — было потрясающе, в энтузиазм был заразителен. Я улыбался, отвечал на ликующие взгляды, чувствуя, как и мою грудь распирает чувство триумфа.

В какой-то момент я представил, как сейчас, точно так же как и мы все, Катя слушает радио. Хотел бы я увидеть её реакцию. Она всегда очаровательно выглядит, когда даёт волю эмоциям.

После актового зала и, когда первая волна эмоций от сенсационной новости схлынула, мы вернулись к лекциям. Часы будто нарочно тянулись невыносимо медленно, как обычно, это бывает, когда сильно ждёшь какое-то событие.

И вот, наконец-то, наступил вечер. По расписанию у нас был вечерний просмотр новостей в Ленинской комнате. Туда мы и с Зотовым и отправились.

Сегодня комната была битком набита людьми. Они стояли в проходах, сидели на подоконниках, теснились у стен. Пространство гудело от возбуждённых голосов.

Перед большим белым полотном для проектора стоял столик, на котором уже лежала стопка свежих, ещё пахнущих типографской краской, выпусков газеты «Известия».

На первой полосе издалека был заметён огромный, на всю ширину, заголовок: МИР ВОСХИЩЕН, МИР РУКОПЛЕЩЕТ! Под ним был напечатан ещё земной, постановочный снимок Леонова в скафандре, а дальше шло краткое сообщение ТАСС.

Газета начала переходить из рук в руки. Её жадно хватали, зачитывали заголовки вслух соседям, показывали пальцем на текст. Когда очередь дошла до меня, я взял газеты в руки и мой взгляд заскользил по знакомым строчкам официального сообщения:

'Сегодня, 18 марта 1965 года, в 11 часов 30 минут по московскому времени при полёте космического корабля «Восход-2» впервые осуществлён выход человека из корабля в космическое пространство.

На втором витке полёта второй пилот лётчик-космонавт подполковник Леонов Алексей Архипович в специальном скафандре с автономной системой жизнеобеспечения совершил выход в космическое пространство, удалился от корабля на расстояние до пяти метров, успешно провёл комплекс намеченных исследований и наблюдений и благополучно возвратился в корабль.

С помощью бортовой телевизионной системы процесс выхода товарища Леонова в космическое пространство, его работа вне корабля и возвращение в корабль передавались на Землю и наблюдались сетью наземных пунктов.'

Хоть я и знал практически наизусть каждое слово этой статьи, хоть и видел архивные записи этого подвига не раз и даже не раз сам бывал в космосе в другой жизни, но здесь и сейчас я ощущал то же радостное волнение, что и все, кто сидел и стоял рядом. Эмоции были настоящими, глубокими, идущие из самого сердца.

Я передал газету следующему, поймав взгляд Зотова. Он сиял, как начищенный пятак, и улыбался во все тридцать два зуба. Это он ещё видео не видел…

После того как с газетой ознакомились все, свет в комнате погас и включили проектор. Гул в комнате стих, наступила тишина. На экране замелькали кадры, снятые кинокамерой, установленной на обрезе шлюзовой камеры «Волга».

На двенадцать минут все присутствующие затаили дыхание и впились взглядами в мерцающий экран. Вот он, Леонов, в