Номера представления сменялись один за другим, и каждый новый не уступал предыдущему. Куклы виртуозно исполняли классические и народные танцы, акробатические трюки и даже пародировали известных певцов и музыкантов.

Когда спектакль закончился и актёры вышли на поклон, люди в зале встали и аплодировали стоя. Мы тоже хлопали вместе со всеми так, что ладони заболели.

Когда мы вышли на улицу, там уже горели фонари, освещая все вокруг мягким желтым светом. Девочки были переполнены эмоциями и возбужденно пересказывали друг другу самые смешные моменты спектакля.

— Помнишь, как тот музыкант упал со стула, когда играл на скрипке?

— Ага, а потом ещё говорил, что это специально, чтобы зрители не заснули!

— Пап, давай снова сходим в театр кукол? — попросила Лена. — Нам так понравилось!

— Обязательно сходим, — согласился я. — Теперь будем смотреть только спектакли с куклами, а цирк и кино отменяются!

— Папа! — возмутилась Таня. — Мы же не говорили отменять цирк и кино!

— А почему нет? Ведь куклы намного интереснее? — притворно удивился я.

— Папа шутит, не волнуйтесь, — успокоила дочек Светлана.

Девочки снова начали спорить о том, куда пойдём в следующий раз. В салоне моей ласточки было тепло и уютно, все мы чувствовали себя уставшими, но довольными.

Весь путь домой прошел в этой атмосфере, полной тепла и радости, которая оставалась с нами даже тогда, когда мы уже засыпали, вспоминая забавных кукол и их необыкновенный концерт.

Утром встал раньше всех, сделал зарядку, отжавшись на пять раз больше, чем вчера. Таким образом я догнал свою ежедневную норму до сотни повторений. Потом еще поприседал, чтоб ноги тоже держать в форме.

Приняв душ и побрившись, заварил кофе. Лиды сегодня не было — ей нездоровилось — потому сам пожарил себе яичницу. Светлану ради такой мелочи будить не хотелось, пусть поваляется еще часок в кровати.

Быстро позавтракав, вышел из дома. Николай и «Волга», как обычно, уже ждали у подъезда.

Я пришёл на работу чуть раньше обычного, но Соколов и Карпов уже были на месте.

— Сейчас вода закипит, Владимир Тимофеевич. Чай будете? — предложил Соколов.

— Спасибо, Андрей, я уже дома выпил. А пока заваривается, давай докладывай, что у тебя.

— Удалось найти кое-что по майору Краскову, — начал Соколов, вытаскивая из папки несколько машинописных листов, — за последние четыре месяца у него пять контактов с сотрудниками институтов, связанных с термоядерным синтезом и подобными вопросами.

— Вот, например… — он перевернул первый лист. — Московский Курчатовский институт атомной энергии, отдел токамаков. А вот еще Троицкий филиал Курчатовки. Потом Ленинград, физтех имени Иоффе, лаборатория высокотемпературной плазмы, где их ТУМАНы и СВЧ-нагрев. Еще Институт высоких температур АН СССР. У них шли работы по плазме и МГД.

Соколов вытянул из кармана мятую пачку «Орбиты». Одну сигарету вложил в рот, но спичку не зажег — я запрещал курить в кабинете.

— Да я так, подержу просто… — перехватив мой взгляд, сказал капитан. — Потом в туалете покурю. Так вот, это еще не конец…

— Продолжай, интересно…

— Встреч там пока не зафиксировано, но есть информация, что Краскова интересовали и эти две организации: ВНИИЭФ (Арзамас‑16) и ВНИИТФ (Челябинск‑70). Они как раз держат тематику боеприпасов, в том числе термоядерные схемы и «усиленное излучение».

Соколов постучал пальцем по корешку папки.

— А теперь Варшава, — сказал он, взглянув на Карпова. — Пусть майор озвучит, это уже он поднимал.

Карпов как раз залил кипятком заварку в фарфоровом чайничке, прикрыл его крышечкой и тоже присоединился к нашему разговору.

— Да, у меня тоже появилось кое-что про Краскова, — с невозмутимым, как обычно, видом сообщил он. — Удалось отследить, с кем он встречался в Варшаве во время своей последней командировки.

— Ну-ка, ну-ка… — я приготовился выслушать его сообщение с большим интересом.

— Принимающим доставленную Красковым «диппочту» был некий Мартин Прондек. Вроде как агент польской СБ, но я сделал запрос польским коллегам — такого сотрудника у них не числится и никогда не числилось. То есть имя скорее всего липовое. Если оно присвоено какому-то сотруднику специально для секретной операции, у нас доступа к этим материалам нет.

— Где и как они встречались? — уточнил я.

— В самом центре Варшавы, недалеко от вокзала и Дворца культуры. Без конспиративной квартиры, просто мельком на улице пообщались несколько минут. Красков и Прондек здоровались за руку и вели себя так, как будто давно знают друг друга.

Мы помолчали. Из коридора потянуло запахом кофе — видимо кто-то из другого отдела принес с собой в термосе и теперь наслаждался. Я подумал, что надо бы раскошелиться на кофе и в нашем кабинете. Дороговато, конечно — в Союзе это, считай, роскошь — но до сих пор не могу привыкнуть, что в течение рабочего дня не выпиваю ни чашки.

— Я еще попробую поискать фамилию Прондек по другим каналам… — пообещал Карпов.

— Погоди пока, чтоб не поднимать лишнего шума, — остановил его я. — Все-таки не наша территория, лучше не рисковать. Сейчас нам важнее установить, кто с польской стороны давал санкцию на ту встречу. А то хоть имя липовое, но канал-то настоящий.

— Справедливо подмечено… — согласился майор. — Но, как я уже говорил, никакой информации об этом деле нет, доступ нам не дадут.

— Поляки может и не дадут, но давай-ка покопаем на нашей стороне. Мы все-таки УСБ, не забывай, и доступ при необходимости можем получить к любым делам, любого уровня секретности. Если возникнут с этим проблемы, немедленно мне сообщай, а я уж буду разбираться.

— Понял, Владимир Тимофеевич, — кивнул Карпов. — У меня пока всё.

— Возвращаясь к институтам, — сказал я, обращаясь к Соколову. — Пока разбираемся, кто давал задания Краскову, собери данные по людям со стороны институтских. Вдруг товарищи ученые не просто подчинялись приказам спецслужб, но проявляли и личную инициативу. Так что выясни не только, с кем встречался Красков, но и кто выписывал ему гостевые пропуска, кто подавал машину, кто провожал в кабинет. Но не забывай, что это ВНИИЭФ и ВНИИТФ! Так что здесь будь предельно аккуратен, Андрей, чтоб без самодеятельности.

— Обижаете, Владимир Тимофеевич! — широко улыбнулся Соколов. — Буду незаметен, как профессиональный черноморский пластун!

«Ниндзя ростовский», — подумал я, но