А меня прямо так и тыкало сказать: да это ж он, Рыбин тебя и слил, а теперь вид делает, что его номер тут десятый! Но, разумеется, я промолчал. Однако зарубку в памяти сделал.

Тут наш завлаб стряхнул с себя задумчивость, сказал бодро:

— Ну, Антоныч, завершил ты свои бессмертные строчки?

— Бессмертная душа, как попы говорят, — неожиданно ответил Рыбин. — Но это вряд ли.

Мартынюк, показалось, опешил от такого ответа.

— Ну ты глубоко копнул, — в голосе прозвучала легкая насмешка. — На философском факультете не учился?

— Меня жизнь учила лучше, чем всякий факультет, — Михаил Антонович расписался в накладных. — Тебе, Гена, такие университеты и не снились… Расписываемся в получении, молодежь! Проверяем все по списку. И поступаете в распоряжение Геннадия Кирилловича.

Тот весело подмигнул нам:

— Вперед, юниоры! Приобщаться к высотам и глубинам науки.

И мы вышли в коридор вслед на новым шефом, в обнимку с барахлом, которого получился изрядный объем. Я еще и папку тащил, не забывая о загадочном письме в ней.

Могучая фигура Мартынюка рождала в коридорной полутьме причудливые волны теней. Шагал он быстро, не оглядываясь. Но мы не отставали.

Коридор был чудовищно длинный, куда длиннее, чем само здание корпуса. Немного загибаясь влево, он уходил вдаль, вдаль, вдаль… И никого! Тишина — если не считать монотонный гул вентиляции.

Мы так не дошли до конца, когда начальник сбавил ход, обернулся:

— Ну вот, товарищи! Вход в подземный храм теоретической физики.

Действительно, мы остановились перед массивной дверью с цифровым замком и штурвалом.

— Шифр запоминайте! Записывать нельзя.

И завлаб продиктовал нам пятизначный шифр: 79625, предупредив, что он ежемесячно меняется.

— Упражнение для развития памяти, — сострил Гена и предложил мне самому нажать кнопки, что я и сделал. Володька напряженно следил, беззвучно шевеля губами — запоминал код.

— Теперь вращай, — Мартынюк изобразил движение по часовой стрелке.

Я взялся за колесо, ощутив приятный холодок металла. Нажал — пошло очень, очень туго… Но чем дальше крутил, тем легче становилось, а сверхмассивная дверь сперва как бы нехотя отделилась от стены, а затем по плавной дуге стала двигаться вправо. И тут же включилось нечто вроде сигнализации: не очень громкие, но назойливые писклявые сигналы.

Тут пошло совсем легко, как по маслу. Хоть пальцем крути, одно только удовольствие. Не дверь, а перышко!

Пи, пи, пи… — унылая музыка сопровождала процесс.

— Стоп, — скомандовал Геннадий, когда дверной проем достиг ширины побольше метра, демонстрируя бетонные стены крайне аскетичного, зато очень ярко освещенного помещения. — Заходим.

И шагнув первым, сразу отключил занудную гуделку. Стало тихо.

Это самое помещение представляло собой, собственно, техническую лестницу, ведущую вниз: железные пролеты и марши. Мы в обратном порядке заблокировали дверь, прогремели вниз по лестнице, где и встретили еще один пост охраны, уже настоящий военный.

Прапорщик в полевой форме: сапоги, портупея, глухой китель; погоны и петлицы обесцвечены под окрас хаки. Никакого отличия от общевойскового коллеги. Эмблемы на петлицах те же самые: «сижу в кустах и жду Героя». Внешне — самый обычный парень немного постарше нас, среднего роста, с невыразительным лицом. Да, и через плечо в полной боевой готовности — новейший автомат АК-74, легко узнаваемый по толстой трубке дульного тормоза.

— Здравия желаю, — немного фамильярно сказал Мартынюк, доставая документы. — Это наши новые сотрудники, вот их бумаги. Постоянные удостоверения будут готовы в течение недели. Ребята, паспорта ваши дайте.

Прапор в ответ на это молча кивнул, все просмотрел с пристрастием, вернул. Лишь тогда обронил:

— Проходите.

И, пригнувшись, нажал какую-то невидимую кнопку.

Тотчас же дверь за его спиной почти бесшумно отъехала влево — примерно как дверь лифта, только одностворчатая. Мартынюк широко улыбнулся:

— Ну что? Прошу!

И мы шагнули в «святая святых».

Здесь, в отличие от «предбанника» с прапорщиком, царила полутьма. Помещение и вправду разительно напоминало тоннель метрополитена, ну, возможно, немного меньших размеров. И вместо рельсового пути по центру тоннеля — бесконечная многосоставная труба сложной конфигурации диаметром в человеческий рост. К ней шло множество подводов — проводов и трубок, где-то очень-очень далеко слышалось металлическое побрякиванье.

И заметно прохладно было здесь, и ощущался запах свежей стройки: совсем недавно застывшего цемента, извести.

Мартынюк легонько похлопал по трубе ладонью:

— Ну вот он, красавец!

В голосе его прозвучала искренняя нежность. Наверное, так художник мог бы сказать о своей картине. Ну а что? Ведь так оно и есть! Детище могучего коллективного разума советских ученых — и кандидат физико-математических наук Мартынюк как раз и есть один из многочисленных родителей.

— Ладно, ребята, пошли переодеваться. Бытовки у нас пока временные, оборудованы не очень… Осторожнее! И под ноги смотреть обязательно. Пока мы тут вроде метростроевцев, живем в полумраке. Фонари вам выдали?

— Да, — сказал я.

— Слушайте и запоминайте!

Он рассказал нам, в каких случаях какие режимы подсветки применяются.

— Запомнили?

— Конечно, — я кивнул.

— Еще раз на всякий случай: красный сигнал — непорядок. Любой. Поломка, угроза аварии, нечто непонятное… Ну, в этом случае можно и обычный свет в мигающем режиме: «привлекаю внимание», скажем так. Зеленый свет — движение группой. Колонной. Направляющий и замыкающий включают зеленый светофильтр. Ну, а обычная подсветка во всех остальных случаях.

— Э-э, — вдруг произнес Володька, — Геннадий Кириллович…

— Да?

— Вот вы сказали: нечто непонятное. В вашей практике бывало здесь вот такое — нечто непонятное?

Геннадий Кириллович сделал паузу, чуть большую, чем надо бы при ответе.

В самом деле, ответ простой: да или нет. А завлаб вдруг замялся. Самую малость — но я это просек.

— Да нет, — наконец, сказал он. — Здесь нет.

— А что, в других местах бывало? — вмиг всунул вопрос я.

— Э, брат! — бодро откликнулся Мартынюк уже без всяких запинок. — В разных местах чего только с нами не случается! Это другая история. Слушай насчет питания: оно здесь двухразовое. Завтрак и ужин — это ваше личное дело, а тут обед и полдник. Ну, полдник это пирожок с компотом, бутерброд ли. А обед полноценный, четыре блюда, качество отличное. Салат, первое, второе, десерт. Можно на выбор заказать.

Сказав это, он озабоченно глянул на часы.

— Ладно, коллеги, время не ждет, переодевайтесь поскорее, покажу наш участок работы, познакомлю с коллегами. Давайте!..

…Первый рабочий день на новом месте,