Дурацкий вопрос, если честно. К кому еще здесь мы можем быть? К Ленину ходоки?..

Такое провертелось у меня на языке, но я лишь вежливо ответил:

— Так точно.

— О, — завхоз разулыбался шире, — армейский ответ, четкий… Довелось послужить?

— Да откуда же! — встрял Вован. — Мы ведь сюда со студенческой скамьи. Не помните нас, Михаил Антонович? Мы еще у вас мебель на складе получали!

— Э, молодежь! Да разве всех вас упомнишь?.. Вас ведь сколько ко мне ходит? Сотни! А Рыбин один.

Он старательно рассмеялся, и вновь вышло как-то с натугой. Я счел это за неудачную остроту и слегка обозначил улыбку: дескать, у каждого бывают шутки не самые лучшие.

Вообще Рыбин был дядька солидный, представительный, обладатель благородной «платиновой» седины. Вот так глянешь — точно за профессора примешь. И всегда выглаженный, аккуратный, несмотря на беспокойную пыльную должность…

— Армейская закалка! — с гордостью говорил он — я как-то случайно краем уха услышал. — Я же в войну ротой командовал. Образцовое подразделение было! Сам комдив в пример ставил!..

Прихвастнуть своей службой он мог, что правда, то правда. Так как бы между делом подчеркнуть былые заслуги.

Это искрой промелькнуло в памяти, чуть было не зацепилось еще за что-то — но тут дверь кабинета открылась. Предстал озабоченный Котельников.

— Нина Сергеевна! Завлабов-четыре, двенадцать и пятнадцать вызвали?

— Разумеется, Алексей Степанович, — спокойно ответила та, не переставая печатать. — На девять сорок.

— Отлично… Антоныч здесь, молодец!

— Всегда готов, Алексей Степанович.

— Заходите!

— Прошу! — Рыбин сделал учтивый жест, пропуская нас. — Молодым везде у нас дорога.

— А ты, никак, себя в старики записал? — немедля откликнулся зам.

— Я⁈ Да Боже упаси, Алексей Степаныч! Я еще такого шороху наведу, чертям жарко станет!

Неожиданная шутка.

Впрочем, Котельников не обратил на это внимания, бросил взгляд на часы, отрывисто скомандовал:

— Садитесь!

Все расселись примерно так же, как вчера, правда, хозяин кабинета занял начальствующее место во главе стола.

— Значит, так! Ну, Михаил Антонович, с тобой у нас разговор короткий…

— Я длинных и не признаю…

— С чем тебя и поздравляю, — зам слегка нахмурился, дав понять, что перебивать его речь не следует. — Значит, так! Два начинающих исследователя, подающих большие надежды, — краткий кивок в нашу сторону, — переводятся на Объект.

Он четко выделил артикуляцией: Объект. Или даже так: ОБЪЕКТ. Рыбин чуть нагнул голову: ясно, дескать, не впервой. Босс, однако, счел необходимым поднажать словесно:

— Ты понимаешь ведь, что это значит? И что этому разговору за стены кабинета не выйти?..

— Ну, Алексей Степанович… — завхоз даже обозначил благородное недоумение, — когда от меня что отсюда выходило⁈

— Хорошо, хорошо, — зам успокаивающе приподнял ладони. — Я лишь для проформы. Повторение — мать учения! — это я даже не тебе, это себе говорю. Значит, так: они где-то минут через двадцать, через полчаса будут у тебя на третьем складе, выдашь им полные комплекты спецодежды. И…

— И без лишних глаз.

В голосе Рыбина прозвучал все-таки едва заметный упрек. Зачем, мол, повторять мне то, что я давным-давно знаю?

Но Котельников не пожелал этого заметить:

— Совершенно верно. На этом, собственно, все. У тебя ко мне вопросы есть?

— Есть, Алексей Степанович.

— Излагай.

— Вы ведь вызвали завлаба-четыре?

— И еще двух.

— Те двое меня не волнуют. А этот… как его, здоровый такой детина?

— Мартынюк.

— Он самый. Прошу ему втык сделать. Хороший такой! От души. Вроде клизмы.

— За что? — Котельников приподнял брови.

— Он к моим кладовщикам подъезжал в обход меня. И его сотрудники тоже. Насчет лабораторной посуды сверх лимита.

— Та-ак… — заинтересованно протянул замдиректора. — Уже любопытно. Ну-ка, с этого места поподробнее!

Завхоз стрельнул в нас взглядом: мол, можно ли при них?.. Котельников молча кивнул — можно. И тот продолжил:

— У них там, по моим сведениям, какой-то сильно нехороший Гондурас вышел. Не то лопнуло что-то, не то взорвалось… Но они все сами потушили, затихарили. Докладывать не стали. Ну, сами понимаете: Мартынюк этот на ниточке висит, выговор у него…

— Выговора нет пока. Замечание.

— Ну все равно не сладко. Вот он и скрыл эту историю. А имущество-то угроблено! Теперь они и зашныряли тайными тропами…

— А у тебя на складах излишки, конечно. Неучтенка.

— Ну а как же без этого, Алексей Степаныч⁈

Рыбин заухмылялся шире, и в правом углу рта внезапно блеснул золотой зуб. Раньше я такой подробности не видел.

— У хорошего завхоза без этого нельзя. В меру, конечно.

Зам ответно усмехнулся:

— Чувство меры — вообще одно из главных в нашей жизни… Ладно, Михаил Антоныч, я тебя понял. За информацию — благодарю! Принял к сведению.

— Только, Алексей Степаныч…

— Да не волнуйся, не узнает он, откуда протекло. Вернее, узнает, но не то.

— На Пашутина сошлетесь?

— А вот это уж мое дело, — вежливо, но твердо возразил Котельников. — Ребята тоже — рот на замке. Так?

— Могила! — заверил Володька.

— Тогда у меня все, — завхоз поднялся. — Иду на третий склад, жду ребят?

— Да.

Рыбин вышел, плотно и аккуратно притворил за собой дверь. Котельников вновь глянул на часы на левой руке.

— Третий склад знаете, где? — как-то невнимательно спросил он.

Мы оба отрицательно мотнули головами. Я, правда, приблизительно представлял, где у нас склады и хранилища, но их нумерацией сроду не интересовался.

— Это прямо здесь, — уточнил Котельников и для наглядности ткнул пальцем вниз. — В полуподвале. По ближней лестнице спуститесь, там пост ВОХРа, я их предупрежу… Цокольный этаж — объект охраняемый.

И он наскоро объяснил, где в полуподвале склад № 3.

— … получите обмундирование — и ждите. Официально, между прочим, вы теперь числитесь в той самой «четверке». Ваш начальник — вышеупомянутый Мартынюк, Геннадий Кириллович.

Он чуть повел рукой в сторону пустого стула, где минуту назад обретался Рыбин.

— Ясно! — брякнул Вован.

— Вы его знаете? Мартынюка, я имею в виду.

— В лицо, — сказал я. — Впрямую не общались.

— Ну, познакомитесь, пообщаетесь. Один из самых перспективных наших молодых. Кандидат физ-мат наук.