— Зинаида Родионовна, извините… Володь, у тебя же Ландсберг есть? Трехтомник?

Вовка будто споткнулся, глянул с изумлением:

— Конечно! А что?

— Надо бы взглянуть.

И я сам взглянул на приятеля очень выразительно.

Он вмиг все смекнул: чаепитие надо закруглять, иначе хозяйка нам пропарит покойником мозги до состояния манной каши.

— Да! — звонко хлопнул себя по лбу. — Как же я забыл-то! Идем… Зинаида Родионовна, прошу прощения, нам надо срочно одну формулу глянуть… Это как раз по нашей работе в лаборатории. Так называемая формула Ландау. Есть одна серьезная проблема… э-э, теоретическая… надо бы поработать, подвигать мозгами…

Зинаида Родионовна, услыхав про теории, формулы и трехтомники, поджала губы, сделав запредельно умное лицо. Сама-то она в физике и технике ни бум-бум, конечно, но от покойника чего-то худо-бедно нахваталась и навсегда усвоила благоговейное отношение к наукообразной терминологии.

Мы прошли к себе, я поплотнее прикрыл дверь. Не убежден, что Зинаида Родионовна не подслушивает у пристенка. И тут же телевизор включил.

— А ловко ты про формулу Ландау ввернул! — приглушенно рассмеялся Мечников.

— Смекалка в науке — первое дело, разве не знаешь, — подмигнул я.

Знаменитый физик Лев Ландау, жизнелюб, весельчак и неисправимый греховодник, шутки ради вывел вполне солидную с виду формулу женской красоты: соотношение объемов бюста, талии, бедер, еще чего-то там… Ну а я и сболтнул для солидности. Сработало.

Что же касается Ландсберга, то это так называемый «Элементарный учебник физики» в трех томах. Для многих поколений советских ученых и инженеров он служил незаменимым оперативным приложением к памяти. Если надо было припомнить что-то позабытое, уточнить, перепроверить себя — трехтомник должен быть под рукой.

— Слушай, — вполголоса произнес Вован. — до сих пор не могу в себя прийти… Нет, как нам подфартило-то! Можно сказать, выигрышный билет вытянули, да?

— Конечно. Цени, — кратко ответил я. — Кстати, Ландсберга дай мне все-таки. Третий том. В самом деле нужно кое-что взглянуть, без маскарадов…

…Лунный свет призрачно заливал комнату. Володька давно дрых без задних ног, слегка похрапывал во сне. Я же ворочался, сон не шел.

Какова связь между установкой «жучка» и приглашением на сверхсекретный объект? Никакой? Случайность?.. Хм! Не думаю. Впрочем, допустим. Тогда выходит, что прослушку устанавливала не служба Пашутина. В пользу этого тезиса говорит и то, что торчит там кустарщина, а не фабричный аппарат… Да, худо-бедно можно предполагать, что в нашем охранном ведомстве попробовали сами соорудить такую технику — почему бы не поэкспериментировать при такой мощной производственной базе?..

Так! Не будем чересчур мудрить. Иначе никогда не вылезем из бесплодного перебора вариантов. Принимаем позицию: «жук» установлен в нашем дымоходе неизвестными лицами.

И отсюда вопрос: зачем⁈

Я так заворочался, что Володька чуть не проснулся. Что-то пробормотал невнятное, перевернулся с боку на бок. И захрапел дальше.

Я притих, но думать, конечно, не перестал.

Итак: зачем? Подслушивать!

Это ясно, но это не ответ. Ответ: подслушивать не кого-то, а нас с Мечниковым. И дальше совсем не сложная логика: значит, эти некто заранее знали, что нас двоих переводят на работу крайней степени секретности. В коллайдер. И никакой случайности тут нет! И если жучка впихнула не служба режима, то стало быть…

То стало быть, в «Сызрани-7» завелся крот. А так как одному такую тему, конечно же, не потянуть, значит, ползучая плесень распространяется по нашему научному городку… Вернее, уже распространилась.

А из этого пункта вырастает вопрос главный: кто они?..

Ответа нет. Пока. Найти его! — вот она, задача. Вот тебе, товарищ ученый, самый что ни на есть житейский экзамен. Насколько ты умеешь системно мыслить. Решать любые задачи. Ищи!..

С этой мыслью я уснул, и снилось мне что-то неясное, но приятное. А проснувшись, первым делом подумал, что надо забежать в отдел кадров, донести вкладыш с оценками из вузовского диплома. Почему-то его там, в кадрах не оказалось. Володькин на месте, а моего нет. Маленький, но непорядок. Потребовали найти. Тот самый Трунов, Николай «Стаканыч», известный буквоед. Как он прошляпил мое приложение к диплому — Бог весть, но вот сейчас промах нужно было срочно закрыть.

Вчера вечером, порывшись в своих бумагах, я без труда сей документ нашел — и вот теперь надо было заскочить к кадровикам. И еще ряд бумаг собрал, так что пришлось их все сложить в плотную картонную папку.

— Вован, — второпях, обжигаясь горячим чаем, сказал я. — Выйдем пораньше, чтобы вкладыш этот забросить Стаканычу?.. А ровно в девять в приемной, тютелька в тютельку.

Володька одновременно и кивнул, и рукой отмахнулся, при этом жуя бутерброд.

— В девять у Котельникова, — согласился он. — А в кадры ты сам спеши. Я нормально хочу пройтись, без суеты. Воспринять утреннюю свежесть…

Ты смотри, какой эстет!

Но спорить я не стал:

— Ладно. Тогда я помчался!

— Валяй.

И Мечников подлил в свою чашку крепкой заварки. А я наскоро оделся и припустил вниз по лестнице.

Между вторым и первым этажами я совершенно инстинктивно бросил взгляд на наш почтовый ящик…

Стоп.

В смотровых дырочках ящика белела бумага.

Я почему-то подумал, что письмо хозяйке от Оленьки — ну, если так, но брать не буду, сама возьмет. Но взглянуть стоит.

Я открыл ящик, оттуда выпал конверт.

В графе «Кому» ровными печатными буквами было написано:

СКВОРЦОВУ МАКСИМУ.

И больше ничего.

Глава 6

Впрочем, сейчас не было у меня времени на размышления и даже на то, чтобы вскрыть конверт и прочитать, что там. Поэтому я просто вбросил конверт в папку и понесся в первый корпус

Кадровики уже меня ожидали. Вид и речь у них были одновременно напыщенные и виноватые — они и сознавали свой косяк, и пытались делать вид, что ничего не произошло. Мне на это было наплевать, я сунул им бумажку, придержал едва не выпавший конверт и распрощался. Без пяти девять влетел в приемную Котельникова.

Володька был уже здесь, секретарша сосредоточенно стучала на машинке.

— Успел?.. — усмехнулся он.

— Как видишь.

А еще через минуту в приемную резко шагнул чуть запыхавшийся Рыбин.

Вот настоящий завхоз! — весь в делах, всегда на бегу. И взгляд цепкий — исконного хозяйственника, не привыкшего упускать ничего, что попало в поле зрения. По принципу — хватай все, а потом разберемся.

— Ага… —