Он умолк и после краткой паузы скуповато улыбнулся:

— Ну, а здесь я этой самой науке слово и передаю. В лице уважаемого Алексея Степановича.

Алексей Степанович кратко кивнул. Лицо было сосредоточенным, даже хмурым.

— Прошу слушать внимательно, коллеги, — объявил он. — И запоминать!

…По пути домой Володька дал волю эмоциям:

— Так это же! — чуть не захлебывался он, — это же выходит, что мы и триста в месяц сможем заколачивать! А может, больше⁈

— Если балду гонять не будем, — посмеивался я.

— Ну-у нет! Никакой балды. Я ради такого дела день и ночь пахать буду!

— Да уж, это тебе не конденсаторы-транквилизаторы тырить!

— А, ладно тебе! Проехали.

— Проехали, согласен. А могли бы приехать! Счастье, что никто не слышал, кроме меня. Сейчас попали бы на спецобъект, как же!

— Да я бы никому и не сказал!

— Ну, товарищ дорогой, это еще вилами на воде писано…

Вовка усердно сопел и шмыгал носом, сознавая мою правоту. Пошмыгав так, он поразмыслил о чем-то и осторожно спросил:

— Слушай, так об этом прямо-таки никому? А Сашке Фрэнку?

— Володя, ну ты маленький, что ли, а? — с сердцем сказал я. — Детский сад, штаны назад! Ты осознаешь, что нам доверили⁈

…Там, в кабинете, Котельников веско проговорил:

— Прошу слушать внимательно, коллеги. И запоминать! Вы правы, Скворцов, мы действительно хотим предложить вам перейти на перспективный участок работы. Собственно… Борис Борисыч, как это лучше описать с твоей позиции?

— Да в общем, несложно. Смотрите, парни, — почти по-дружески произнес Пашутин, — весь наш институт, вернее, весь город, «Сызрань-7», он как будто на поверхности, так? Ну, режим, секретность, это понятно, обязательно. Святое дело! Но по сути, это прикрытие для главного. А главное — оно находится здесь, под первым корпусом. В глубине!

Он энергично ткнул пальцем в стол строго сверху вниз:

— Понятно?

Я вмиг смекнул: что может находиться в глубине, невидимое не только для рядовых граждан, но даже для большинства сотрудников «семерки»? Только то, из-за чего я отправился в путешествие по времени! Ускоритель заряженных частиц, он же коллайдер.

Пашутин невольно понизил голос:

— Там, можно сказать, целое метро. Это известно ограниченному кругу лиц. И теперь вы допущены в этот круг. Конечно, мы вас долго проверяли, наблюдали. Рекомендации от вашего руководства самые положительные.

Здесь как бы неуловимо подмигнул — так, что не скажешь, было это или нет. Почти волшебство.

Специально, что ли, их учат таким приемчикам?..

И сказал тоном заговорщика:

— Знаете, если бы вы себя вели постно, как монахи — мы бы еще подумали, привлекать вас к делу или нет. Ну а вы нормальные молодые люди! Все, как говорится, психологические и социальные реакции совершенно соответствуют…

— Ничего себе, — я улыбнулся. — В наши дни все поставлено на научную основу!

— Вот именно. Вам ли это не знать! Мы вас просветили как рентгеном. И решили: годитесь! Ну, вот это по моей части, — заключил он. — А теперь слово Алексею Степановичу.

Тот наклонил голову, как-то набычился, что ли. Подбирал нужные слова.

— Борис Борисович описал форму, — наконец, промолвил он. — А теперь по содержанию. То, что строится вот здесь, — он постучал ногтем по столу, — это ускоритель двух встречно направленных потоков частиц. Понимаете!

— Конечно, — с интересом сказал я. — Это ведь то самое, что американцы… ну, что по-английски называется коллайдер?

Теперь пришел черед Котельникову смотреть на меня с интересом. Секунд пять смотрел молча.

— Верно, — согласился он. — Откуда информация?

— За литературой слежу, — скромно признал я. И назвал пару свежих публикаций в «Nature».

Пашутин с Котельниковым переглянулись. Молча. Но я прочел в их взглядах: «Ага! Не ошиблись!»

— Верно, — повторил он. — Коллайдер. По-английски, значит, сталкиватель. Звучит коряво, да. Я для себя называю: «встречный тоннель». Правда, — он косо усмехнулся, — правда, подозреваю, что это не приживется.

— По-английски так и станут называть, — буркнул Борис Борисович. — Как обезьяны все передирают у янки…

Алексей Степанович сумрачно кивнул.

— И даже у дикси, — сказал он, обнаружив знание различий между северянами и южанами в США. — Но черт с ним! Так вот значит, встречный тоннель.

— Как кольцевая линия метро, — не замедлил подчеркнуть я. — В Москве.

— По существу, так. Ну, диаметром поменьше. Но с Бульварным кольцом вполне сопоставимо.

Володька зачарованно покачал головой:

— Надо же… Это ведь грандиозные масштабы строительства! А я совсем ничего не замечал. Абсолютно!

Умел Вован подмахнуть начальству в нужную точку в нужную минуту.

Пашутину слышать такое был как ликер в душу.

— Хлеб с маслом даром не жуем, — он самодовольно откинулся на спинку стула. — Но теперь будете знать. Серьезно, ребята: вникните в то, что вам доверено! Вы в научную элиту попадаете. В высшую лигу! Я бы сказал, теперь перед вами путь открыт полностью. В кандидаты, в доктора, в академики…

— Вникли, — я кивнул.

— Не совсем еще, — неожиданно изрек особист. — Окончательно будет сейчас. Вот!

И он вынул из портфеля два небольших разграфленных листочка, пояснив:

— Подписка о неразглашении. Ответственность — сами понимаете. Читайте, пишите: я, такой-то, ознакомлен… Номера паспортов. Помните?

Я свой помнил, Вовка нет — но у Пашутина, конечно, было все зафиксировано.

— … подпись, дата, — закончил он. — Ну, поздравляю! Теперь дальше о режиме секретности…

— … Мне все это тебе напомнить? — жестко сказал я. — Ты соображаешь, каким уровнем ответственности это пахнет?

— Да уж конечно, чего там, — недовольно пробормотал Володька. — Ладно, все, тема закрыта! Ты мне лучше другое скажи…

— Ну, слушаю, — произнес я с некоторым внутренним напрягом, ибо мой друг обладал способностью присылать мне по жизни сюрпризы, от которых хотелось выражаться неприлично.

Он многозначительно помолчал — и с умным видом выдал:

— Пирог какой-нибудь нам Родионовна сегодня оформит? К вечернему-то чаю?..

— Тьфу ты, Господи, — искренне сказал я. — Разыграл!

Вовка, довольный, расхохотался.

…Яблочный пирог с посыпкой — шикарный, слов нет — конечно, был, и вообще мы поужинали от души. Правда,