Что-то, сука, этот гребанный маг всё-таки накрутил у меня в мозгах, не иначе. Только благодаря врожденному упорству получалось сконцентрироваться не на здешних проблемах, а подумать и о прошлом мире тоже.

Так-то особо переживать о прошлом нечего. Жена и дети нормально обеспечены и не пропадут. Понятно, что погорюют из-за моей пропажи, может, даже слезу пустят, но катастрофой моё исчезновение для них точно не станет.

Что касается меня, то из-за непонятного воздействия (я так думаю) это все тоже особой трагедией для меня не выглядит. Нет, я по-честному пытался пострадать, как это, наверное, принято в таких случаях, но не особо получилось.

Реально здешние дела воспринимаются настоящей жизнью, все прошлое же будто стало второстепенной функцией в виде халявной памяти.

Странно это все, пугающе, непривычно и стремно выглядит, но деваться-то некуда, и я после долгих размышлений на эту тему всё-таки решил воспринимать все как должное.

Изменить все равно ничего не смогу, а значит, и нефиг париться по этому поводу.

Буду жить дальше и стараться меньше об этом думать. Всё-таки хоть и приглушены у меня, как я подозреваю, эмоции, связанные с прошлой жизнью, а все равно на сердце становится тяжело при каждой мысли о прошлом.

В лесу, размышляя о всяком разном, попутно сам не заметил, как набрал полную с горкой корзину сморчков.

Вот уж когда порадоваться довелось, что когда-то тесть подсадил на тихую охоту и научил разбираться в грибах.

Домой возвращался уже другим человеком. Успокоился, смирился и, можно сказать, принял эту жизнь такой, как она есть. Говоря проще, только сейчас я окончательно стал Семеном Сергеевичем Большим.

На подходе к дому я аж застыл на миг от открывшегося зрелища.

Когда уходил на подворье, кроме разъяренной бабушки никого не было, сейчас же все изменилось кардинально.

Сама бабушка о чем-то разговаривала с дядькой Матвеем, очень экспрессивно размахивая руками.

Рядом с домом стояла телега, которую освобождали от кучи разнообразных мешков два казака, а вокруг них, оглашая окрестности звонким криками, на бешеной скорости носились наши малыши.

Чуть в стороне стояли Прохор с сыном и наблюдали за разгрузкой, и пацан внимательно слушал какие-то наставления отца.

«Интересно, что здесь происходит», — подумал я, направляясь прямиком к бабушке в надежде, что уж при таком скоплении посторонних людей ругаться она не должна.

Зря надеялся.

Не успел приблизиться, как она, увидев меня, тут же уперла руки в бока и произнесла;

— О, явился херой, прибитый горой…

Что-то она ещё хотела добавить, но её перебил дядька Матвей, который довольно сурово произнес:

— Угомонись, тёть Маша. Сказал же тебе, что кровь не вода, ничего ты своим криком не добьёшься.

Взгляну на меня, он добавил:

— Отойдем, Семен, поговорить нам надо.

Я кивнул, направляясь за ним, а для себя отметил, что бабушка после слов дядьки Матвея как-то сразу поникла и перестала силиться что-то добавить к сказанному.

Думал, что отойдем на пару шагов для разговора, но нет, дядька увёл меня довольно далеко и остановился только на берегу реки, почти там, где я вчера ловил раков.

Остановившись, он не сразу начал разговор и довольно долго смотрел на текущую воду, о чем-то задумавшись. Я в свою очередь тоже молчал, не зная, что сказать, поэтому по его примеру уставился на реку.

— Кто тебя научил так руками махать? — неожиданно прервал молчание дядька Матвей.

Я на этот вопрос только плечами пожал, не зная, как на него отвечать. Правду по понятным причинам говорить было нельзя, а врать этому человеку не хотелось, вот и возникла невольная заминка, увидев которую дядька хмыкнул и произнес:

— Впрочем, неважно, главное, что ты поставил себя перед кругом правильно и вёл себя с достоинством, а это дорогого стоит. Жаль только, что с последним своим противником не сдержался и нажил себе врага. Не простит он тебе свое поломанное лицо, из очень уж злопамятной он семейки.

Дядька, выдав эту тираду, снова замолчал, и я этим воспользовался:

— Друзьями мне с ним все равно не стать, он ведь меня и правда хотел покалечить или вовсе убить. Поэтому я и ответил зеркально, чтобы в следующий раз подумал, стоит ли оно того.

— Зеркальнооо, — посмаковал слово дядька Матвей и улыбнулся. — Ладно, это дела будущего, а нам с тобой надо поговорить о настоящем.

Он на секунду отвлекся на громкий всплеск рыбы в реке и продолжил:

— Сначала расскажу о выкупе твоих противников, который ты возложил на меня. За обоих мне удалось выручить не так много, как тебе бы, наверное, хотелось, но и не так мало, чтобы отцы оставили это своим отпрыскам без последствий. Я не стал говорить с ними насчет серебра, а зная ваше незавидное положение, все взял зерном, солью и всяким полезным в хозяйстве вещами вроде тканей и утвари. Два воза добра вам точно лишними не будут. А учитывая, что ближе к вечеру Святозар принесёт ещё причитающуюся долю с добычи, вы на время избавитесь от нищеты. Дальше все будет только от тебя зависеть и от того, каким образом ты распорядишься этой самой долей, которая благодаря вмешательству Святозара обещает быть немалой.

Дядька Матвей на секунду прервался, как-то остро посмотрел мне в глаза и продолжил:

— Я тебе советовал бы не откладывая заняться устройством убежища в болотах на случай набега и перетащить туда хотя бы половину припасов, а лучше — больше. Неспокойно сейчас в поле и лучше заблаговременно подготовиться к неприятностям, чем потом бежать с голой жопой. Подумай над этим, а если решишь последовать моему совету, я подскажу, где есть подходящие для укрытия места.

— Вместе со всеми прятаться не получится? — уточнил я, поймав паузу в его монологе.

— Нет. Пока не получится, казаки такое пришлым не доверят. Не обижайся, но вы пока для казаков не стали своими, вот и доверия в столь важных делах у них к вам нет. Поэтому готовь отдельное тайное от всех убежище и постарайся не откладывать это надолго. Чую я, что в это лето будет большой набег, а в таких вещах я редко ошибаюсь.

Дядька снова всмотрелся в моё лицо, как будто желая убедиться, что я его понял, и резко поменял тему.

— Теперь перейдём к навязанному мне наставничеству. Скажу честно, не особо я рад такой чести, но раз уж старшие решили, что мне следует этим заниматься, значит, буду делать это не на страх, а