Гранаты — оружие известное очень давно, вот только сегодня их едва ли не впервые решили применить в полевом сражении. По совету московского князя, ставшего великим князем Литовским. Прежде гранаты применялись при осаде и обороне крепостей да при абордажах на море, их запасли в превеликом количестве для отражения атак на валы. Однако атаку пехоты удалось отбить и без них, и теперь наёмные пехотинцы должны были отработать в боевых условиях то, что делали пока только на тренировках.

Снова гремят два подряд залпа, валятся, но рвутся вперёд гусары через пушечный и мушкетный огонь. Их натиск не остановить ни пулям, ни ядрам, несмотря на то, что куда больше всадников валится на землю, куда больше коней кричит от боли с переломанными ногами. Гусары рвутся вперёд, словно стая волков, и стальные зубы-концежи хотят отведать вражьей крови, посчитаться за недавний провал, показать немчуре, чего стоят знаменитые на весь мир польские крылатые гусары. Лучшая кавалерия Европы!

Третий залп мушкетёров, ударивший в упор буквально смел с сёдел скакавших в первом ряду. Теперь наёмникам не приходилось опасаться гусарских копий, их у врага не осталось. Но куда хуже оказались взрывы гранат. Чугунные обломки убивали и калечили сразу нескольких человек, кому-то отрывало руки, кто-то вовсе лишался головы. Лошади, получив ранения раскалёнными осколками чугуна, вопили от боли, бились обезумев, и далеко не всегда у наездников получалось справиться со своими скакунами.

Но несмотря на это, снова в ход пошли концежи. Гусары в ярости посылали коней прямо на пики. Концежи наносили страшные удары, от которых далеко не всегда спасали доспехи пехотинцев. И всё больше пикинеров валились на землю. Гусары же рвались и рвались вперёд, буквально промалываясь через густой, ощетинившийся пиками строй.

И уже далеко не такими прочными казались стальные квадраты пикинерских полков. Не было их прежней незыблемости. Ряды и шеренги словно сотрясались в корчах, ходили ходуном. Кажется ещё немного, ещё одно маленькое усилие, и они дрогнут, побегут, ломая строй, и вот тогда-то гусарам будет настоящее раздолье. Знай рази с седла бегущих, закрывающих голову, сдающихся. Никому никакой пощады. Такой приказ отдал им король. И они с удовольствием готовы были его выполнить.

— Вот, пан Александр! — выкрикнул король. — Гусары сказали своё слово!

Александр Ходкевич и сам был рад тому, что гусарские хоругви сумели если не сразу стоптать врага, то уж точно нанести ему тяжкий урон. Сейчас вражеские пехотные полки были на грани поражения. Гусары глубоко врезались в их построение и продолжали теснить обратно к валам. Сейчас бы отправить им на помощь хоть кого-нибудь, но у гетмана польного не было ни единой хоругви в резерве. Все сейчас дрались на поле. Либо в безумной, не затихающей кавалерийской рубке на фланге, либо с вражеской пехотой в центре.

А вот у врага кавалерийский резерв ещё был. И это решило исход битвы.

[1] 1 унция равна 28.3 грамма, вес мушкетной пули в среднем 30,93 грамма

* * *

Через шанцы были перекинуты заранее сбитые из толстых досок настилы, по которым легко могли пройти всадники. Тем более что это были далеко не гусары, хотя и тоже до известной степени одетые в броню. Рейтары и конные аркебузиры под командованием полковника Козигловы быстро вышли по доскам на поле боя и обрушились прямиком на фланг и тыл дравшихся с пехотой гусар.

Потоцкий вовремя заметил их, и даже дал приказ отступать, чтобы перестроиться для отражения новой атаки. Вот только слишком сильный натиск разъярённых потерями гусар сгубил их. Они просто не успевали, а когда и вовсе не имели возможности вырваться из плотных пехотных построений. Потеряв напор, они дрались в окружении, разя вокруг себя концежами, но вырваться им уже не давали. Стаскивали с сёдел и убивали. Одного за другим.

Многие однако сумели-таки прорваться, даже повернулись к новой опасности. Но слишком поздно. Слитный залп успевших кое-где вернуться на позиции мушкетёров (всё же немцы были отменными солдатами и с их пехотой мало кто мог соревноваться в скорости выполнения команд) и рейтар с конными аркебузирами, стоил жизни многим гусарам. Их порубленные, простреленные уже местами доспехи не выдержали ещё и этого залпа. Однако стоять на месте гусары не стали. Чудом выжившие Потоцкие, Ян с Якубом и молодой Станислав, повели потрёпанные, но всё ещё опасные для врага хоругви в контратаку.

— Ваше величество, — заявил Ходкевич, — вам нужно уходить. Сражение проиграно.

— Что вы мелете, гетман, — обратил на него пылающий взор король. — Мы одерживаем верх всюду. Ещё немного…

— Ещё немного, — осмелился перебить его Александр Ходкевич, — и наши силы закончатся. Я собрал разбежавшуюся пехоту и сейчас двину её на помощь гусарам в центре. Тогда возможно они ещё смогут вырваться из ловушки, но пехоту мы потеряем почти всю. Однако, как вы верно сказали, мы, поляки, потомки сарматов, — сам Ходкевич, как литовец считал себя и свой род потомками древних римлян, однако сейчас это к делу не относилось, — и наша главная сила — это кавалерия. Необходимо спасти её даже ценой всей пехоты, наёмной и выбранецкой, не важно. Сохраним кавалерию, у нас останется войско, которое завтра сможет победить.

— И что вы предлагаете, пан гетман? — осторожно, сдерживая собственный гнев, поинтересовался его величество.

— Бросить в атаку пехоту, — повторил Ходкевич, — и выводить из боя кавалерию. Это касается не только гусар, но и дерущихся на фланге панцирных казаков вместе со шляхетским ополчением.

О татарах он ничего говорить не стал. Отступать с поля они умеют очень хорошо.

— Нам не победить сегодня, — решительно заявил гетман, — но если сохраним войско, сумеем победить завтра, ваше величество.

— Командуйте, пан гетман, — отмахнулся Сигизмунд, и направил коня прочь. За ним поспешила свита слуг и прихлебателей.

Ходкевич же с лёгким сердцем принялся рассылать пахоликов к хоругвям.

* * *

Я опустил зрительную трубу. Смотреть больше не на что. Победа за нами, хотя битва, уверен, продлится ещё несколько часов. Коронное войско не разбито, не разгромлено. Александр Ходкевич, жертвуя пехотой, которую подставил под удар, чтобы прикрыть отступление гусар, вывел из боя лучшую кавалерию. Польские гусары снова подтвердили свою славу и не дали загнать себя в ловушку. Слишком много их вырвалось из строя пикинеров, слишком многие уходили теперь от рейтар и конных аркебузиров, вынужденных отвлекаться на спешно собранную, но дравшуюся отчаянно наёмную пехоту коронного