у нас почти весь курс – из трехсот человек, трех рот, 270 или 280 человек – уехали служить за границу: в Германию, Польшу, Чехословакию. Я попал в Германию. Год был командиром взвода. Училище ведь я окончил поздновато по возрасту, а тогда было омоложение кадров, и возраст был одним из основных критериев при назначении на вышестоящую должность, на какие-то твои прочие заслуги не очень смотрели. Было такое у нас. Училище я окончил уже членом партии, и мне предложили возглавить комсомол – я стал секретарем комитета комсомола, роту уже перескочил. Это была уже капитанская должность. В том же полку, где был командиром взвода, в Харберштадте, в 3-й ударной армии. Так сложилось, что прошло время, нужно было заменяться – пять лет с семьей, три года холостяком – а мне предложили батальон и еще на год остаться. Что, в общем-то, было очень престижно. Я остался, конечно, служил еще год командиром батальона. С этой должности я поступил в ВПА – Военно-политическую академию имени Ленина в Москве.

После окончания академии у меня получилось с запада – на восток, в Забайкалье. Есть такая Борзя в Забайкальском ВО. Сначала я попал в Безречную, в 11-ю дивизию, четыре года там был. Потом назначили начальником политотдела укрепрайона, еще два года пробыл. В общей сложности шесть лет прослужил в Забайкалье. А оттуда на замену прибыл в Брест, в Южный городок. Проехал снова через весь Советский Союз.

В Красном Бору, в Бресте, прослужил два года замполитом танкового полка. Оттуда меня направили в Анголу. Когда вернулся из Анголы, тут у нас тоже шла реорганизация. Мне нужна была полковничья должность, и мне предложили арсенал в Чернобыльской зоне, и я поехал туда. Там получил полковника, и оттуда же, через почти три года, уволился в запас.

В Анголу направляли так. В ноябре 1987 года, после определенных мероприятий по месту службы здесь, в Бресте, мне позвонили, и я получил приказ прибыть в Москву – для командировки в страну, как тогда говорили, «с жарким тропическим климатом».

– Какие конкретно Вы проходили медкомиссии?

– Обычная сначала была медкомиссия, в Бресте. До этого уже несколько раз были предположения о командировках, я давно готовился к отъезду.

В Москве, в «десятке» так называемой, мы прошли какое-то собеседование, какую-то небольшую подготовку, с нами там беседовали ребята, офицеры, которые уже были в Анголе. Они нам рассказали, какие там есть нюансы, какие традиции, какие могут возникнуть проблемы. Говорили, что с собой взять, поскольку купить там – ничего не купишь. Особенно если, как я, попадаешь в зону боевых действий.

Перед тем как отпустить в командировку, нас, естественно, полностью переодели в штатское, утвердили финансовые аттестаты, вещевые аттестаты, которые мы взяли с собой. Причем вся одежда, в которую нас одели, была зарубежного производства, вплоть до галстука. После этого нас отпустили на выходные домой и сообщили, когда нужно прибыть. Нам подготовили документы, билеты, все прочее. Мы вернулись в Москву в понедельник, получили свои документы, сдали партийные билеты на Старой площади, в здании ЦК КПСС, сели на самолет в Шереметьево-2 и улетели.

Первая посадка у нас была в Белграде, а вторая – уже в Луанде, где-то 11 тысяч километров летели без остановок. До Белграда садились еще, кажется, в Киеве, там забирали еще пассажиров, рыбаков. Вообще, наших доставляли туда разными маршрутами. Другие останавливались в Риме. Когда мы летели обратно – и в отпуск, и когда окончательно возвращался уже – делали остановку на Мальте, там тоже была какая-то дозаправка, проверка состояния самолета итак далее.

Состав пассажиров был смешанный: были советники, как я, были и рыбаки, которые работали в Анголе, в прибрежных водах, и еще другие. Прибыли в Луанду – нас сразу отправили в советскую миссию, к главному военному советнику.

– Какого числа Вы прибыли в Луанду?

– Точно уже не помню. В ноябре 1987 года.

В миссии с нами тоже немножко побеседовали. Потом предложили написать, как мы представляем себе нашу дальнейшую работу. Мы все вместе сели и стали писать, как мы это видели.

А. П. Давыдовский с местными жителями. Куито-Куанавале, 1988 год

– В качестве кого Вы туда направлялись?

– Я направлялся в качестве военного советника – политработника. Там получил назначение на должность советника начальника политотдела десантно-штурмовой бригады. Направили в Куито-Куанавале, в зону боевых действий.

Осенью 1987 года в Куито-Куанавале готовилась большая операция: три наши – то есть фапловские – бригады готовились вытеснить подразделения Жонаса Савимби с их основных баз.

– Номера бригад помните?

– Моя была 38-я десантно-штурмовая[240]. Только я прибыл, когда эта операция уже закончилась, причем весьма неудачно. Три бригады были разбиты, все бежали, противник захватил много нашей техники, вытащили из джунглей, из болота. И потом наши самолеты летали на места боев и бомбили эту технику, чтобы уничтожить[241].

В Луанде нас определили на наши советские вертолеты, которые пилотировали наши экипажи, и вертолетами доставляли к месту назначения – то есть в Куито-Куанавале. Когда мы туда прибыли, в городе шли обстрелы, продолжались позиционные бои.

– Получается, взлетная полоса функционировала?

– Да, функционировала, хотя была немного повреждена. Там был хороший аэродром, только постоянно обстреливался артиллерией противника.

– Но был период, когда в Куито-Куанавале вообще нельзя было добраться по воздуху, только автоколоннами?

– О колоннах я позже расскажу. Колоннами в город шло снабжение из Менонге – это около 200 километров. Это была изначально прекрасная дорога, которую португалы делали, вероятно, руками анголан. Может, было иначе, но дорога хорошая. Правда, местами она была серьезно повреждена. Это была так называемая «дорога жизни». И она постоянно минировалась. Я позже часто ездил туда по служебным вопросам, налаживать обеспечение – так я насчитал более двухсот подорванных машин. Потом все это бульдозерами стащили в лес.

Бронетехника, колесные машины, топливозаправщики, танки – все было взорвано, причем так, что днище лопалось. Они – УНИТА – делали фугасы, подкладывали под обыкновенные мины. Причем взрыватель был разового действия: несколько машин проходит – такая мина не срабатывает, а потом взрывается уже в середине колонны. Впереди ведь пускали специальные тралы, чтобы дорогу почистить – так тралы проходили, а как шла непосредственно техника, происходил взрыв. В лесу вдоль дороги, на деревьях, было много засад, которые устраивали диверсанты противника – действовали как партизаны. Там же ставили осколочные мины направленного действия. Все это нужно было обезвреживать. В результате батальон, который занимался снабжением, доставкой продовольствия и оружия из Менонге на передовую, около месяца шел туда, в Куито-Куанавале, эти сто восемьдесят километров. Один наш советник в этом батальоне не выдержал, струсил, что называется. И начал, скажем так, дурака валять,