Советские летчики в Анголе. Негаже, 1989 год. В. Н. Стасюкевич – крайний слева

На базе ВВС в аэропорту Луанда я увидел прилетевших летчиков вертолета, среди которых был мой знакомый из нашего полка. Мы поздоровались, и через пять минут мне было сказано ехать за вещами, потому что летать некому и меня забирают. Так я и оказался в городе Негаже (1-й военный округ, провинция Ушке.-А. К-Т.).

На территории миссии там было три двухэтажных дома, окруженных сеткой и колючей проволокой с окопами по периметру и блиндажом. Встретили, как встречают прибывших с далекой Родины. Поселили в трехкомнатную квартиру, где стояли стол, кровать и холодильник, выдали автомат, патроны и гранаты.

Пищу готовили себе сами. Кастрюли, тарелки и прочее каждый привозил с собой. Электричество подавалось три раза в сутки от дизелей нашей миссии. В этих домах жили военные специалисты, гражданские представители Авиаэкспорта и топографы. Всего человек 40, включая жен. Оружие выдавалось всем без исключения. Продукты привозились из Луанды, покупались в магазине нашей миссии. Поскольку деньги нам не выдавались, то высчитывались с денежного довольствия в Союзе в валюте. Хлеб пекли сами.

Почту привозили раз в неделю. По вечерам играли в волейбол и смотрели фильмы, которые привозили тоже из Луанды. Охраняли себя сами. Ночью наряд усиливался шестью ангольскими солдатами, в сложной обстановке – взводом пограничником. Вначале у нас было два экипажа вертолетов, потом добавили еще один. Экипаж состоял из двух наших и одного ангольского летчика. Вертолеты были с опознавательными знаками ВВС Анголы и всегда укомплектованные полным боекомплектом.

Задачи выполняли самые разные: от перевозки продуктов и личного состава до сопровождения колонн и нанесения ударов. Но официально мы не должны были этого делать, а только заниматься обучением пилотов и бортовых техников. А так получалось, что на это у нас уходило 20 % общего полета. Полеты выполнялись одним вертолетом, что в условиях гор и джунглей практически не оставляло шансов при неблагоприятном стечении обстоятельств. Так, при поисках нашего вертолета обнаружили вертолет наших топографов, пропавших за лет семь до этого и считавшихся пропавшими без вести[237].

Вертолет загружали по максимуму почти всегда за счет недозаправки топливом, поэтому полет был всегда наудачу в один конец. Практически все вертолеты имели повреждения от пуль и осколков. Приходилось два раза садиться на вынужденную посадку. Ремонтировались, взлетали. А в общем, просто делали свою работу.

Одно время базировались на аэродроме Лобиту, с которого работали французские летчики на своих вертолетах, так они были поражены возможностями наших машин, всегда первыми приветствовали нас и даже разрешили полетать на их машинах.

Погибших среди специалистов нашей миссии в Не гаже не было. Малярией болели часто, сам болел два раза. Лечились и опять работали. В нашей миссии служили еще два белоруса, Шпоняк и Колбасник. По именам, к сожалению, уже не помню. Оба были откуда-то из Гродно. Они были наземными специалистами. Еще один был в Луанде. Если правильно помню фамилию, это был Петр Климович. Родители жили где-то в Дрогичине Брестской области. Он был переводчиком у советника ВВС.

Конкретно за что награжден орденом[238], я не знаю. Представление не читал. А в приказе сказано: «За выполнение интернационального долга». Может быть, за подбитый вертолет «Алуэтт», который мы на внешней подвеске забрали и вывезли из района боевых действий. Может быть, еще за что-то. Было много всего, уже и не помню. Работа просто такая.

В 1989 году при убытии в отпуск сказали, что это считается окончанием командировки. В Москве в штабе выдали все документы, и я вернулся в свою часть. В Анголе я налетал 420 часов на вертолетах Ми-8, Ми-8МТ и Ми-24. Совершил 195 боевых вылетов. Это подтверждено справкой в летной книжке.

Сам факт пребывания в спецкомандировке никак не отразился на моей дальнейшей службе. Я ведь не один был такой. Служили и в Анголе, Ираке, Сирии, Эфиопии, Гвинее-Бисау и Афганистане. Кроме последнего, про вышеуказанные страны и служивших в них особенно не писали, это не афишировалось.

В 1996 году был уволен с воинской службы в отставку по состоянию здоровья, со снятием с воинского учета и правом ношения формы. Инвалид войны II группы, поэтому занимаюсь домашними делами.

Год назад ко мне приходили студенты Брестского университета после звонка декана с подобной просьбой. Отобрали несколько фотографий, взяли видеокассету об Анголе. Сказали, что потом вернут, но, наверно, забыли.

P. S. Забыл написать, что основную тяжесть конфликта в Анголе несли кубинские военнослужащие. Они были хорошими солдатами.

К нашему городу бойцы УНИТА подходили несколько раз, и несколько дней и ночей мы сидели в окопах. Но зайдя в дома на окраине и разузнав, сколько в нашей миссии советских людей, атаковать город они не стали. Просто знали, что мы не побежим. Так нам потом сказали кубинцы на основании радиоперехвата.

Во второй раз нанесли удар двумя вертолетами. Потери у них были большие, и они отступили. Да про все и не напишешь…

«У анголан такой характер: они очень любят подарки. В то же время они не испытывали к нам чувства благодарности»

Анатолий Павлович Давыдовский, полковник запаса, служил в Анголе в 1988-1989 годах в качестве военного советника[239]

– Родом я из Могилевской области, из города Глуска. Там окончил школу. Потом поступил в Пинский гидромелиоративный техникум, из техникума призвали в Вооруженные Силы, в 1965 году, на срочную службу. Служить попал в Печи, под Борисовом, в учебную часть. В 1966 году поступил в военное училище.

– Как созрело решение связать дальнейшую жизнь с армией?

– По разным причинам. Прежде всего потому что тогда нужно было служить три года. То есть, если бы оставался просто служить срочную, потерял бы три года, а ведь я в техникуме учился, а нужно было высшее образование получать. И, в общем-то, тогда это ценилось. Так я поступил в военное училище уже из армии.

– Какое училище Вы оканчивали?

– Казанское танковое.

После окончания