национальным интересам США, поскольку своим существованием он вносил смуту в умы народов Латинской Америки, которую Вашингтон считал своим задним двором и где не терпел никаких возражений, особенно левого толка. Кеннеди отправился на переговоры с Хрущевым в отличном настроении, пребывая в полной уверенности, что сможет очаровать советского лидера новым стилем политического общения – и Джеки была ему в помощь. Он рассчитывал на триумфальное возвращение домой после достижения договоренностей без особых затруднений, ведь Хрущев и Эйзенхауэр уже проторили ему путь. Всего двумя годами ранее Хрущев колесил по Соединенным Штатам с делегацией советских партработников и американских политиков в сопровождении телевидения. Ответный визит Эйзенхауэра обещал быть не менее феерическим, если бы не несчастный случай с У-2, перепутавший все карты. Тот факт, что Никита Хрущев без лишнего промедления принял предложение нового президента США о встрече на высшем уровне, также свидетельствовал в пользу благоприятного для Джона Кеннеди исхода. Однако некоторые специалисты по Советскому Союзу, включая посла США в СССР, предупреждали Джона, что Хрущев – политик крайне агрессивный и постарается воспользоваться его неопытностью для достижения своих целей. В дни саммита у Кеннеди ужасно разболелась спина. В поездке его сопровождали два врача, но помимо этого Секретная служба втайне от всех, включая лечащих врачей, поселила в той же самой гостинице Макса Джейкобсона, делавшего президенту «особые уколы» с целью привести его в форму перед встречей с Хрущевым. Инъекции эти представляли собой смесь стероидов и амфетаминов и имели серьезнейшие побочные эффекты. После них Джон Кеннеди становился раздраженным, гиперактивным, терял внимание и был подвержен резким сменам настроения, но сильные боли в спине на время уходили. В таком состоянии президент США отправился на важнейшие для всего мира переговоры. Они не договорились ни по одному пункту. Когда же встреча завершилась, на Кеннеди не было лица. Чуть позже он скажет, что Хрущев «сделал из него отбивную». Действительно, переговоры прошли очень жестко. Молодой президент по неопытности втянулся с Хрущевым в идеологическую полемику, в которой тот был крайне силен. Советский лидер попытался воспользоваться ситуацией. Он ничего не знал о плачевном состоянии здоровья американского президента, хотя казалось, что добрая половина советского разведывательного аппарата в те дни трудилась в Вене, стараясь раздобыть малейшие детали, которые могли бы оказаться полезными в ходе переговоров. Наверняка Хрущев знал лишь одно – американский президент крайне молод и совершенно неопытен во внешнеполитических вопросах. Советское руководство, как и многие в Вашингтоне, считало Кеннеди «мальчишкой», случайно оказавшимся на вершине власти в Западном мире. He все, касающееся переговоров в Вене, доподлинно известно и ясно. С одной стороны, никаких договоренностей не состоялось, но последняя часть переговоров между двумя лидерами прошла наедине, a ее содержание неизвестно по сей день. He исключено, что им все же удалось прийти к определенному взаимопониманию – по крайней мере, на это указывает весь ход дальнейших событий. Несмотря на существовавшие между странами большие сложности, «тысяча дней Кеннеди» прошли мирно, а в конце 1963 года молодой президент перед началом своей избирательной кампании уверенно говорил о том, что собирается завершить холодную войну раз и навсегда.
Кеннеди и Хрущев. 3 июня 1961 года. Вена
В том же 1961 году – через несколько месяцев после завершения саммита в Вене – Хрущев разрубил гордиев узел в Берлине. При этом в Германии не сделали ни единого выстрела, хотя в какой-то момент американские и советские танки уперлись друг в друга дулами на контрольно-пропускном пункте Чарли в самом центре города. Уровень международной напряженности из-за Берлинского кризиса был на тот момент колоссальным. Ни одна из сторон не могла пойти на уступки, опасаясь подорвать свой авторитет. Кеннеди в те дни говорил, что не собирается жертвовать жизнями миллионов американских солдат ради того, чтобы из одного Берлина в другой можно было поехать на метро. Хрущев вообще ничего не говорил, а нашел уникальный, хоть и абсолютно дикий, способ разрешить ситуацию без особых потерь для обеих сторон. Берлинская стена на многие годы стала печальным символом коммунизма и могучим пропагандистским инструментом Запада, которым в 1963 году довелось воспользоваться и президенту Кеннеди, когда он произнес одно из самых своих знаменитых изречений: «Ich bin ein Berliner». Однако Берлинская стена в 1961 году дала возможность избежать вооруженного конфликта между двумя супердержавами в самом сердце Европы, о чем мало кто сегодня помнит.
Кеннеди читает свою речь «Ich bin ein Berliner» в Западном Берлине. 26 июня 1963 года
Джон Кеннеди стоял у истоков самых серьезных социальных преобразований американского общества за всю историю его существования. To, какой мы знаем Америку сегодня в плане расовых и межэтнических отношений, в немалой степени является именно его заслугой, хотя роль президента Кеннеди неоднозначна и крайне сложна. Современные историки анализируют события по сей день, и конца этому труду не видно. Однако консервативные круги американского общества в своей оценке деятельности Кеннеди никаких сомнений не имеют. Они всегда будут его ненавидеть и порицать за содеянное. «Глубокий Юг», или, как их еще называют, «Хлопковые штаты», – колыбель расизма в США – обвинял президента в посягательстве на святая святых – их уклад жизни, формировавшийся и незыблемо державшийся столетиями. В первую очередь речь идет о притеснении темнокожего населения в Соединенных Штатах, о его борьбе за свои гражданские права и в конечном итоге о принятии Билля о гражданских правах в 1964 году. Однако не только борьба с расизмом в корне изменила структуру современного американского общества. Гораздо большее влияние на Америку оказало радикальное реформирование иммиграционного законодательства, начатое именно Джоном Кеннеди. Ему не довелось увидеть, как его начинания прошли слушания в конгрессе в 1965 году, но без него путь этот был бы долог и тернист. До 1921 года иммиграция в США была практически неограниченной – за незначительными исключениями в страну могли въезжать все, кто того хотел. Однако в 1921 году американское правительство ввело драконовские и крайне расистские ограничения, согласно которым правом беспрепятственно въезжать в США наделялись только граждане стран Северной Европы, то есть белые европейские протестанты. Жители Африки, Латинской Америки, Азии иммигрировать в Соединенные Штаты больше не могли, так же как католики, славяне и евреи из Восточной и Южной Европы. Американское иммиграционное законодательство на протяжении многих лет оставалось одним из самых дискриминационных в мире, несмотря на громкие заявления Вашингтона о защите свободы и демократии. К началу 1960-х годов такое положение вещей стало расовым анахронизмом, в то
