– Сколько это длилось?

– Сложно сказать. Мы затаили дыхание. Но это было мощно. В тот момент я понял, насколько мы ученики по сравнению с этой стихией. И насколько это мощно и невероятно. И какие отважные были моряки в то время, которые делали морские переходы на парусниках и таких кораблях. Это невероятно. Наверное, в тот момент я и понял, что это такое и зачем люди ходят в море, преодолевают себя. Мне сложно это объяснить словами.

– Ты думал в тот момент о Боге?

– Было правда страшно. Ты, конечно, кажешься себе таким отважным, ничего не боишься. Но когда оказываешься за столько миль в море и под тобой бездна, берег где-то там, и ты на этом маленьком судне среди всей этой разбушевавшейся стихии, у тебя происходит очищение головы. От всего этого шлака, всех этих лишних мыслей о каких-то глупых вещах. Ты понимаешь, сколько тратишь мыслей и энергии на что-то лишнее. Остается только главное в твоей голове: понимание смысла твоей жизни, понимание простых, но очень важных вещей, которые не сильно ценишь в обыденной жизни и которые начинаешь ценить в критических обстоятельствах. Все понимают, о чем я говорю. И конечно, мысль о Боге сразу приходит. Сразу. И по-другому начинаешь думать. В тот момент я о многом задумался, что главное для меня. Как ты к этому относишься, как ты веришь. Правильно ли все делаешь. Сразу приходит очень много ответов. По крайней мере, мне пришло в тот момент. И задумываешься, насколько коротка жизнь, насколько быстро она может закончиться. Все это очень интересно. Мне сложно объяснить, когда ты находишься в комфортных условиях, пьешь кофе на мягком диване, думаешь о кроссовках, о чем-то еще. А в тот момент все это уходит, и остается самое главное: семья, Бог, ценности твои, принципы, да и все, пожалуй. Вот и все! Все остальное настолько напускное и лишнее, что, оказавшись в такой ситуации, диву даешься, на что время тратишь.

– Как вело себя судно во время шторма?

– Судно вело себя прекрасно. Это тот случай, когда природа не отторгает, а, наоборот, принимает. Даже тогда капитан объяснил, что деревянный корабль – естественный объект в среде обитания. Если бы он был железным, пластиковым или из другого материала… Я в то время читал книгу Тура Хейердала «Путешествие на “Кон-Тики”», и там прекрасно изложено, как базальтовый плот выдержал такой огромный переход через океан.

– Но у него были другие условия, он шел на плоту, а вы были на паруснике, вы были подвержены ветру, движениям в воде…

– Да, и тем не менее я хочу мысль эту озвучить, что это естественный материал, который находится в агрессивной морской среде и, видимо, естественно реагирует на любые жесткие условия. Конечно, мы попали в шторм, все это было тяжело для корабля, мы потеряли часть мачты.

– Вы полностью сломали мачту?

– Нет, не полностью, а часть мачты, верхушку. Мы пришли с креном, потому что очень сильный шторм был, в трюм в какой-то момент стала поступать вода. Помпа вышла из строя. Потрепало нас здорово. Но, повторю, это естественный процесс. Нас не отторгал Океан.

– Впечатляет. Что ты чувствовал, когда вы пришли к берегам Франции после этого шторма и вернулись на сушу?

– Невероятную гордость, у меня плечи расправились еще шире. Я почувствовал, что я самый крутой в мире человек. Утрирую, конечно. (Смеется.) Я был невероятно горд, что оказался в таких условиях с таким экипажем. Все были очень дружны. На корабле никакой паники. Все четко. Конечно, было страшно. Но было видно, что люди преодолевали себя, и нам, кстати, удалось это в фильме отразить, что даже новички, которые пришли в экипаж, правильно себя повели. Знаешь, как в песне у Высоцкого: «Если друг оказался вдруг… бери его в горы». И когда мы пришли уже к берегам Франции, сошли на берег, были самые невероятные, просто невероятные ощущения. У меня такое было первый раз в жизни, когда я ступил на берег, переполненный этими эмоциями, адреналином. Я за себя сейчас говорю, но, по-моему, всех тогда распирало. Реакция у всех была одинаковая, что мы очень отважные ребята. И всех нас этот шторм сплотил. Гордость нас переполняла, что так все здорово и хорошо. И конечно, Шербур был нашей финальной точкой, но мы так прижились там, мы так сдружились, мы так чувствовали себя единым организмом, что нам было очень грустно расставаться. Я даже не могу себе представить, какое счастье испытывает капитан, потому что он там живет. И для него это было одним из этапов «Штандарта». Сколько у него впереди и сколько у него было таких переходов. Это круто!

– Когда вы сошли на берег, вспоминали шторм, было ли понимание, что судно – не дай бог, конечно, – могло затонуть в этой буре?

– Шторм был сильный. И мы были далеко от берега. Даже во французских газетах писали, что шторм был серьезным и что были изменения в навигации, большие сухогрузы меняли свой курс, самолеты меняли свой курс, обходили этот район стороной. А мы оказались в эпицентре всего происходящего. А русские отважились и прошли четко насквозь. Мне было страшно. Страшно было, наверное, всем. Но только не капитану.

– Как продолжилась работа над фильмом? Как я понимаю, это был финальный этап съемок? Что вы делали, когда вернулись в Москву?

– Очень хотелось приступить к монтажу этого фильма и посмотреть то, что мы сняли, пережить это еще раз, посмотреть эти кадры. Конечно, очень хотелось начать работу над фильмом, и мы практически сразу приступили к этому. Конечно, картинка не передает [реальность], невозможно передать все эти крены, все экстремальные моменты, все это в естественных условиях выглядит интереснее, чем камера может передать. Но так или иначе, мне кажется, нам