— Что он вам сказал, когда к нему вернулись силы и он восстановился?

– Он сказал, что записал, какие были повреждения.

— Он это сказал?

– Да. (Смеется.)

— А вам спасибо не сказал?

– Все время говорил: «Дочка, спасибо», ничего не могу сказать. Но дальше о его судьбе ничего не знаю, было не до этого.

Самого главного не сказала – отец ушел из семьи в 1938 году, еще до начала финской войны, в другую семью. У меня был брат. И мы остались жить вчетвером: мама, бабушка, брат и я. И вот в мой день рождения приходит женщина и ищет маму (мама вышла). И говорит, что она жена бывшего мужа моей мамы – Степанова Романа Степановича. И что он осужден по политической статье и находится в тюрьме, в «Крестах», и что их должны угнать по этапу. Он хотел попрощаться с детьми и сказать им, что он никакой не политический преступник. Мама, я и Лева поехали в «Кресты». Это было 26 мая 1941 года. «Кресты» находились далеко от нас. Нас привели в то место, где было свидание. Мы сидели здесь – решетка, за решеткой часовой, и где-то там дальше был отец. Он пытался говорить, что он никакой не политический преступник. Нас предупреждали: разговоры на эту тему прекратить или свидание будет окончено. Свидание было недолгим, мы попрощались и ушли.

— А как вы потом встретили отца?

– Был 1943 год. Никандров, наш главный инженер, звонит: «Тамара, поступила заявка, нам некого послать. К тебе вышла “полуторка”. По указанию обкома партии надо установить телефон. Номер уже подан на коробку, так что ты его найдешь. Канал Грибоедова, 22, квартира 72». Это недалеко от храма Спаса на Крови.

Одним словом, сначала я искала нужную коробку. Посмотрела, где находится квартира 72. Коробка была на улице, она находилась высоко, нужна была высокая стремянка. Попросила солдат, которые меня привезли, а также водителей найти стремянку. А в квартиру дверь мне открыла женщина, там бегали двое детей, мальчик и девочка, ненамного меня младше. Это была отдельная квартира, не коммуналка. Я сказала, что мне нужно поставить телефон по указанию обкома партии, и спросила, где его ставить. Она меня провела в комнату. Это была спальня. Я посмотрела в окно, и, представляете, коробка оказалась прямо под этим окном, то есть мне надо было просто бросить конец туда и в коробке все подсоединить. И у меня получилось быстро установить этот телефон. Я позвонила Никандрову и говорю: «Звоните мне». И сама позвонила ему, все работало. Но он меня попросил остаться минут на 20. Могут, сказал, позвонить из обкома, и будет лучше, если я отвечу сама. Я сидела ждала. Но не дождалась, перезвонила и говорю, что мне надо идти на Васильевский остров, теперь меня уже не повезут. Он мне сказал: хорошо.

И вот подхожу к двери – там была квадратная прихожая с двойными дверьми – открываю первую дверь, и в этот момент дверь на лестницу тоже открывается, и я вижу человека, который похож на моего отца. Но ведь я тогда понимала, что он ушел по этапу. Мы с ним простились в 1941 году, а шел уже 1943 год. И я даже немного попятилась: пусть входит, хозяин же вошел.

(Это мне уже мама рассказывала и бабушка: отец никак не хотел назвать меня Тамарой. Мама выступала за имя Тамара, а он – Валя. Он ушел, когда мне было 9 лет. В 1938 году мне было уже 9 лет. Он меня называл Дока.)

…И вдруг он мне говорит: «Дока, ты как меня нашла?»

Уже нечего было сомневаться, что это отец.

Я ему говорю: так ты же по этапу… Ничего не понимаю. По указанию обкома партии, человеку, осужденному… Ну просто не могло такого быть в советское время.

— То есть его отпустили, он был реабилитирован?

– Да. Он мне рассказал, что их не успели отправить. Немец быстро подошел к Пулковским высотам, была кровавая битва, погибло два батальона. Отец был в штрафном батальоне, от которого осталось три человека. Все трое ранены. Отец и ранен, и контужен. Их повезли в госпиталь в Ленинграде и довезли только двоих, третий умер в дороге. Но не отступили, отстояли высоты.

Это было самое продолжительное интервью в моей журналистской практике. Более двух часов я слушал рассказ удивительного человека, на детство которого пришлись тяжелейшие испытания и великие подвиги… Впереди у 14-летней девочки была долгая счастливая жизнь, знакомство с мужем в горах и поездки на Домбай, альпинистская молодость и дни, наполненные апостольским служением Союзу блокадников Ленинграда. Собираясь домой, бросаю взгляд на плакат, подаренный Тамаре Романовне на 80 лет, на котором изображены заснеженные вершины со словами: «Горы. Мои лучшие годы… Многоуважаемой Тамаре Романовне Грачевой в день 80-летия от уважающего ее необычайный человеческий талант и искренность души. Валерий Беленикин».

Глава 5

Александр Панов и фрегат «Штандарт»

300 лет назад по указу царя Петра и приказу губернатора Меншикова на Олонецкой верфи заложили корабли для российского флота. Флагманом стал фрегат «Штандарт» – первенец флота, как его называл царь Петр. Воссоздание знаменитого петровского парусника стало возможным благодаря энергии, упорному труду и предприимчивости молодого поколения. Существование «Штандарта» в наши дни доказывает, что нет ничего невозможного для тех, кто готов действовать.

Ради этой встречи и интервью с моим другом и коллегой по телевидению Александром Пановым я преодолел более 3000 км. До кипрской Ларнаки летел через Ереван – популярный транзитный хаб по пути на остров. Александр в это время находился в Пафосе, ожидая визу в Новую Зеландию, чтобы там осуществить свою мечту и начать новую жизнь на берегу Океана.

В апреле 2014 года команда под его руководством сняла документальный фильм о фрегате «Штандарт», российском паруснике – реплике корабля Петровского времени. Сразу по возвращении из экспедиции Александр два часа рассказывал мне эту историю. А спустя 10 лет он снова поделился со мной подробностями морского перехода – уже в нашем интервью на Кипре. И его глаза горели, как будто это было вчера.

– Саша, как ты узнал о проекте «Штандарт»?

– Совершенно случайно. Я в целом очень интересуюсь морем и всем, что связано с ним, и очевидно, что те или иные проекты, которые появляются у нас в стране, были под