Пальмира (в переводе с арамейского – Город пальм) находится в 243 км от Дамаска и в 150 км от Хомса. В репортаже, вышедшем на новостной ленте 17 сентября, я писал: «Посетителей Пальмиры теперь ждет печальное зрелище – и это в городе, который был местом притяжения туристов, как сирийцев, так и иностранцев. Въезжающих в старый город встречает КПП. Вы видите плакаты с портретами первых лиц государств. А также наполненные песком бочки, преграждающие путь машинам. А на стене читаете надписи на арабском и русском языках: “Мы непоколебимы”, “Мы должны выстоять”».

Современный город Пальмира заброшен – почерневшие панели стен и перекрытий, пустые глазницы окон, – в нем почти никто не живет. В городе дислоцируются солдаты, которые смотрят за порядком и не дают боевикам закрепиться на ближайших рубежах.

К нам подходит один из них, мы спрашиваем об обстановке – без диктофона и камер. Этот молодой сириец, как и другие военные, не называет своего имени. Он сопровождает нас в исторической части города, где находятся древнеримские развалины.

– Сейчас жителей не так много, но они постепенно возвращаются, – говорит солдат.

Он начал воинскую службу в 16 лет.

– В городе пока нет света, за исключением района пальмирской больницы.

Что касается исторической части Пальмиры… Античному городу, который был возведен почти 2 тыс. лет назад, террористы нанесли невосполнимый ущерб. Был разграблен местный музей, древние некрополи. Пострадал храм Бэла и Триумфальная арка, храм Баал-Шамина, Римский театр (он не пострадал от первой атаки боевиков, но вторую не выдержал, фасад его полностью разрушен).

До кризиса Пальмира была одним из самых значимых памятников мира. Город ежедневно принимал 40–50 автобусов с сирийскими и иностранными туристами.

Помощь в восстановлении ее объектов предложили много стран, среди которых Россия, Польша, Италия. В крупнейшей межправительственной организации в системе ООН – ЮНЕСКО – создан чрезвычайный фонд, предназначенный для этих целей. При этом ее чиновники ссылаются на отсутствие финансирования в связи с тем, что организация переживает трудные времена после выхода из нее США.

Но нынешний директор Национального музея Пальмиры Мухаммед аль-Асад заявил журналистам, что ЮНЕСКО не выполняет обещания о помощи в восстановлении Пальмиры. Он указал на сложность оценки ущерба и предположил, что вместе с усилиями международного сообщества реконструкция может занять не менее пяти лет. Между тем еще труднее оценить, сколько на это потребуется времени, если сирийцы будут исходить только из своих возможностей.

Сирийское правительство заблаговременно перенесло все исторические реликвии из музея Пальмиры в Дамаск еще до начала боестолкновений, когда увидело первые признаки кризиса в этом пустынном регионе.

Другой сирийский военный, дислоцированный в районе храма Бэла, уходит от ответа на вопрос, много ли солдат сейчас в городе: «Их достаточно для обеспечения безопасности и стабильности».

– Мы находимся здесь днем и ночью, – добавляет он.

А на вопрос о том, приезжают ли люди сейчас в Пальмиру, отвечает: «Приезжают, но мало, и большинство из них сирийцы».

Он также сообщил, что боевики, дислоцированные в Пальмире, были переброшены после второго освобождения города в приграничные с Ираком районы, примерно в 70 км отсюда: «Они все еще там, и сирийские силы в сотрудничестве с российскими контролируют их в военном отношении».

Сегодня о происходивших здесь событиях напоминает портрет Халеда аль-Асада при входе в музей. Археолога с мировым именем, директора музея и главного смотрителя Пальмиры зверски убили террористы. Он погиб в возрасте 82 лет, защищая исторические ценности сирийского народа. Герой не по принуждению, отец 11 детей. Его портрет на железной двери музея— как символ стойкости и мужества. Теперь хранитель древностей Пальмиры – его сын.

Как сказал один сириец, кто держит Пальмиру, у того ключ ко входу в пустыню. Город, стоящий на Великом шелковом пути, соединивший в себе множество наследий – месопотамское, левантийское, семитское, греческое, римское, персидское и исламское, – прекрасно сохранялся многие века, но события последних лет оставляют горькое чувство безвозвратности его потерь.

Наш обратный путь лежит через Хомс. Акмарал Баталова жалуется на головную боль, и мы останавливаемся у небольшой аптеки, которая чудесным образом встретилась на маршруте. Я сопровождаю Акмарал, в аптеке объясняем, что нам нужно. Продавец достает с полки и передает ей пачку обезболивающего. Акмарал собирается заплатить, но он разводит руками:

– Не надо, для вас это просто так.

Убедившись, что попытки заплатить бесполезны, Акмарал идет в автобус и возвращается с казахстанским шоколадом и традиционным женским платком.

– Это для вас и вашей жены, – говорит она и с улыбкой протягивает подарки сирийцу.

Все происходящее было для меня тем более удивительным, что я знал, с какими сложностями сталкивается сфера медицины в Сирии из-за западных санкций. У моего коллеги в МИА «Россия сегодня», Замана Рамазанова, который некоторое время жил в Дамаске, на эту тему вышел большой репортаж, в котором говорилось, что из-за бойкота со стороны западных стран Сирия лишилась доступа к 90 % сырья, необходимого для изготовления лекарств. Даже при попытках импорта сырья из дружественных стран возникают сложности из-за санкций. Повысились цены на лекарства, а в итоге страдают рядовые сирийцы.

В Хомсе мы остановились в гостинице, где живут работающие в этом районе Сирии представители ООН. А рано утром отправились в Дамаск. Вообще-то в нашем путевом листе значился еще древний женский монастырь Святой Феклы. Он находится в 55 км от Дамаска, в маленькой деревушке Маалюля, на южном склоне одноименного хребта. Местные жители, христиане и мусульмане, до сих пор говорят на западном диалекте арамейского языка. Кстати, Маалюля на арамейском означает «проход, вход», и это название напоминает о чудесном спасении святой Феклы, которая скрылась от преследователей, пройдя сквозь гору.

Правда, времени на это посещение у нас не хватило – нас ждали в Дамаске на брифинг с министром туризма Башаром аль-Язиджи. На встрече с журналистами он рассказал о проектах ведомства, связанных с восстановлением отрасли, и каждому из нас подарил керамическую картину с танцующими суфиями и словами, написанными арабской вязью, al-Jauhar («суть»).

Однако интерес к арамейской культуре, несмотря на упущенную в поездке возможность насытить его, у меня только разрастался. Уже по пути в дамасский аэропорт, когда заканчивалась моя командировка, я разговорился в автобусе с сирийским гидом, знающим арамейский. А спустя годы по воле судьбы мне довелось познакомился с историком из Сирии, доктором наук древней истории