Алессандра оплакивала соучастие своих соседей в этом обмане, даже понимая его причины. Десятилетия спустя, читая сенсационные газетные репортажи о мафиозных похождениях, она реагировала так же, как в детстве. Факты о тирании и убийствах были очевидны. Зачем приукрашивать их? Однако Алессандра искренне ненавидела то, как посторонние помогали мафии создавать мифы. Через год после ее рождения американский писатель Марио Пьюзо, автор бульварных журналов, продал сценарий, адаптированный по его книге «Крестный отец», студии Paramount за 100 000 долларов. Два года спустя Фрэнсис Форд Коппола снимал Аль Пачино в фильме на натуре в Савоке, в двадцати пяти милях к югу от Мессины.

Фильм, один из самых успешных за всю историю кино, содержал элементы правды. Семья Корлеоне была преступным синдикатом к югу от Палермо. Также в 1950-х годах внутри мафии действительно возникли разногласия по поводу того, стоит ли заниматься наркоторговлей, и этот спор привел к внутренней войне. Непростительным для Алессандры было то, как Голливуд использовал повседневную трагедию южных итальянцев как прием, чтобы сделать свои драмы более захватывающими. Она не разделяла сочувствия Копполы к мужчинам, убивавшим своих жен и подруг. Она не понимала и женщин – пассивных, легкомысленных созданий, позволявших своим мужчинам вести их от любви к предательству и ранней смерти. Она также не узнавала ни мрачного величия, ни траурной напыщенности фильма в крови, заливавшей сточные канавы по дороге в школу. Когда Алессандре было десять, два честолюбивых босса, Сальваторе Риина («мясник из Корлеоне») и Бернардо Провенцано («трактор», прозванный так, по словам одного информатора, «потому что он косит людей»), начали то, что стало тотальной мафиозной войной, убив нескольких сицилийских соперников. Последующее пятнадцатилетие, охватившее большую часть юности Алессандры, стало известно как la mattanza – «бойня». Погибло более 1700 сицилийцев. Мафиози расстреливали в машинах, в ресторанах, когда они шли по улице. В один только день в ноябре 1982 года в Палермо было убито двенадцать мафиози в двенадцати отдельных покушениях. И все же, несмотря на все это, в Мессину приезжали иностранные туристы, спрашивая дорогу в деревню из «Крестного отца». «Нет», – думала Алессандра. Это был отвратительный, намеренный самообман. Это была ложь. Это нужно было исправить.

Когда Алессандре было восемь, ее учительница попросила класс написать сочинение о том, кем они хотят стать, когда вырастут. «Дайте волю воображению, – сказала учительница. – Вы можете быть кем угодно, где угодно в мире». Воодушевленные возможностью сбежать от насилия и страха Мессины, большинство одноклассников Алессандры написали фантазии о том, как станут принцессами, переедут в Америку или полетят на ракете на Луну. Алессандра сказала, что останется на месте. «Я хочу стать антимафиозным прокурором, – написала она. – Я хочу сажать гангстеров за решетку».

Ради осуществления своей мечты в 1987 году, в возрасте девятнадцати лет, Алессандра села на поезд на север, чтобы стать студенткой юридического факультета. Прибыв на следующий день на центральный вокзал Рима, она оказалась в другой стране. Но Алессандра быстро адаптировалась. Она окончила Миланский университет в 1990 году, получила квалификацию магистрата в 1997 году и быстро стала специалистом по организованной преступности. В течение следующих двенадцати лет она расследовала экспансию Ндрангеты на севере Италии, помогала в судебном преследовании за уклонение от уплаты налогов на миллиарды евро в мире искусства, была судьей в громком деле о вербовке террористов и в один спокойный уикенд вышла замуж за подающего надежды офицера карабинеров по борьбе с мафией.

Никто не удивился, что Алессандра вышла замуж «по службе». Мало кто со стороны выдержал бы жизнь супруга прокурора по борьбе с мафией. Широкая автономия, которой пользовались итальянские антимафиозные прокуроры в своих расследованиях, была практически единственной их свободой. Постоянная угроза ее жизни требовала, чтобы Алессандра существовала в изоляции за стальной стеной – в буквальном смысле, как в случае с дверью ее кабинета и ее бронированной машиной – и чтобы ее сопровождали четыре телохранителя двадцать четыре часа в сутки. О спонтанности не могло быть и речи; все ее передвижения планировались за день вперед. Нормальная жизнь – встречи с друзьями и семьей, походы в рестораны, покупки – была почти невозможна. «Мы не ходим туда, где толпа, из-за риска для других», – говорила Алессандра. По той же причине она и ее муж – чью личность она скрывала – давно решили не заводить детей. «Мне пришлось бы бояться за них, – сказала она. – В нашем же положении я не боюсь ни за себя, ни за мужа».

Алессандра не наслаждалась жертвами, которых требовала работа. Но она смирилась с ними, считая их полезными для формирования характера, необходимого ей, чтобы противостоять мафии. Ее ответ на романтизацию и гламур мафии оставался таким же, как в Мессине: настаивание на фактах. Алессандра знала, что для некоторых она могла казаться холодной и отстраненной, живущей серой полужизнью, подчиненной процедурам, дисциплине и доказательствам. Она говорила себе, что ей нужна эта дистанция – от мафиози, от их жертв, даже от жизни, – чтобы сохранять перспективу. Страсть, кровь, семья и трагедия – вот что такое мафия, и мафия была врагом. Она должна была быть противоположностью: интеллектуальной, судебной и бесстрастной.

К сорока одному году то, что когда-то было девичьим упрямством, созрело в выдержку, стоицизм и самообладание. В своем кабинете во Дворце правосудия Алессандра держала стол чистым, а кабинет – спартанским. Помимо фотографии легендарных сицилийских прокуроров Джованни Фальконе и Паоло Борселлино, она повесила только графитовый рисунок Фемиды и пастель Мессинского пролива. Среди ее сотрудников ледяная сосредоточенность молодой женщины-прокурора была излюбленной темой для обсуждений. Она не была напугана или эмоциональна, как предсказывали некоторые мужчины. Скорее, она была непоколебима, скрупулезна и пугающе спокойна – legale, говорили они, – ее упреки были тем более сокрушительны из-за своей бесстрастности, а ее улыбки – тем более обезоруживающи из-за своей неожиданности.

Внутри этой узкой, монотонной жизни Алессандра позволяла себе несколько слабостей. Каждый август она и ее муж уезжали в заграничный отпуск без телохранителей, никому не говоря, куда направляются – «единственное время, когда я могу быть свободной», – говорила она. На полке в ее кабинете стояла коллекция стеклянных шаров со снегом, которые присылали ей друзья из своих поездок по Европе. Алессандра также любила хорошо одеваться. В суд она надевала строгие темные костюмы с простой белой блузкой. В офис – шерстяные зимние шали с кожаными сапогами, или джинсы-стретч с косухой, или туфли на каблуках с летним платьем без рукавов, при этом пальцы на ногах и ногти зимой были выкрашены в шоколадный цвет, а летом – в мандариновый. Дело было не в том, чтобы хорошо выглядеть в глазах мира. Антимафиозных прокуроров редко