Фелия Аллум, Алекс Перри
Крёстные матери. Женщины Коза ностры, Каморры, Ндрангеты
© Нигматулин М. В., перевод 2025
© ООО «Издательство Родина», 2025
Алекс Перри. Крестные матери Ндрангеты
I
Символом Милана является гигантский змей, пожирающий кричащего ребенка. Первый город Северной Италии имел и другие тотемы: мохнатого кабана, золотую Мадонну и, совсем недавно, дизайнерские лейблы, сделавшие Милан столицей мировой моды. Но восьмисотлетний образ извивающейся змеи, вонзающей клыки в извивающееся, залитое кровью тело младенца, остался его самым популярным символом, украшающим флаги и барельефы на городских стенах, значок Alfa Romeo и футболку «Интернационале». Это странно угрожающий символ для народа, чаще ассоциирующегося с семьей и едой, и странно грубый для города, чье искусство достигает возвышенных высот «Тайной вечери» да Винчи – и большинство миланцев обычно заявляют, что не знают его значения. Однако в более откровенные моменты некоторые признаются, что подозревают: образ сохранился благодаря тому, как он освещает темную истину в сердце их города: динамизм и достижения, которыми славится Милан, зависят, среди прочего, от того, кого ты готов уничтожить.
В те четыре дня, которые они провели в Милане в конце ноября 2009 года, прежде чем ее отец убил ее мать, а затем стер все ее следы с лица земли, Дениз Коско почти могла поверить, что ее семья преодолела свою особую тьму. Дениз было семнадцать. Ее мать звали Лея Гарофало, тридцатипятилетняя дочь мафиози, а отца – Карло Коско, тридцатидевятилетний контрабандист кокаина. Лея вышла замуж за Карло в шестнадцать, родила Дениз в семнадцать, в двадцать один стала свидетельницей того, как Карло и его брат убили человека в Милане, а в двадцать два помогла отправить Карло в миланскую тюрьму Сан-Витторе. Дениз выросла в бегах. Шесть лет, с 1996 по 2002 год, Лея пряталась сама и прятала дочь в узких извилистых переулках средневекового города Бергамо у подножия Альп. Лея превратила это в игру – две южанки, скрывающиеся в сером севере Италии, – и со временем они стали друг для друга целыми мирами. Когда они гуляли по вымощенным булыжником улицам Бергамо, эльфийская парочка, держась за руки и закручивая темные волосы за уши, люди принимали их за сестер.
Однажды ночью в 2000 году Лея взглянула из их квартиры и увидела, что горит ее старый Fiat. В 2002 году, после того как украли скутер и подожгли их входную дверь, Лея сказала Дениз, что у нее для них новая игра – и рука об руку с десятилетней дочерью вошла в карабинерскую часть, где объявила пораженному дежурному, что будет давать показания против мафии в обмен на защиту свидетеля. С 2002 по 2008 год мать и дочь жили в государственных безопасных домах. Последние восемь месяцев, по причинам, которые Дениз понимала лишь отчасти, они снова были предоставлены сами себе. Три раза люди Карло настигали их. Три раза Лея и Дениз сбегали. Но к весне 2009 года Лея была измотана, без денег и говорила Дениз, что у них осталось два последних варианта. Либо они каким-то образом найдут деньги, чтобы сбежать в Австралию, либо Лея должна помириться с Карло.
Если ни то, ни другое не казалось вероятным, примирение с Карло по крайней мере казалось возможным. Государство прекратило попытки осудить его, используя показания Леи, и хотя это ее бесило, это также означало, что она больше не была для него угрозой. В апреле 2009 года она послала мужу сообщение, что они должны простить и забыть, и Карло, казалось, согласился. Угрозы прекратились, и больше не было сгоревших машин. Карло начал брать Дениз в поездки по родным местам в Калабрии. Одним сентябрьским вечером он даже уговорил Лею на свидание, и они уехали на побережье, разговаривая до раннего утра о том лете, когда они встретились, все те годы назад.
Поэтому когда в ноябре 2009 года Карло пригласил жену и дочь провести несколько дней с ним в Милане, и Дениз, прикрыв трубку рукой, вопросительно посмотрела на мать, Лея пожала плечами и сказала: «Ладно, устроим себе небольшой отдых». Воспоминания Леи о Милане зимой были воспоминаниями о холодном, мрачном городе, деревьях, похожих на черные молнии на фоне неба, ветрах, обрушивающихся, как лавины, на улицы, гонящих перед собой небольшие муссоны ледяного дождя. Но Дениз полюбила бы миланские магазины, Лее и Карло нужно было поговорить о будущем Дениз, и с того лета Лея ловила себя на мысли, что снова задумывается о Карло. Двадцать лет назад он держал ее лицо в своих горилоподобных руках и обещал увезти ее от мафии и всех убийств – и Лея поверила ему главным образом потому, что он, казалось, верил самому себе. Лея до сих пор носила золотые браслет и ожерелье, которые Карло подарил ей тогда. Не было также сомнений, что Карло любит Дениз. Может, Дениз права, подумала Лея. Возможно, они трое смогут начать сначала. Мысль о том, что новая любезность Карло была частью какого-то замысловатого плана, чтобы застать ее врасплох, казалась просто слишком надуманной. Были и более простые способы убить человека.
Лея Гарофало с самого начала превосходила Карло Коско. Карло заслужил свое положение в кланах, но Лея родилась принцессой мафии, Гарофало из Пальярелле, дочерью аристократов Ндрангеты восточного побережья. Карло был широкоплечим и красивым, как медведь, но Лея была куда изящнее, ее природную элегантность подчеркивали высокие скулы, стройная фигура и длинные густые темные вьющиеся волосы. Карло с его запинающимся итальянским и угрюмым, немногословным характером никогда не был так заметен, как когда он был с Леей, которая говорила с изысканностью северянки и страстью южанки, смеясь, споря и плача в одни и те же пять минут. В любом другом мире естественным ходом вещей было бы то, что Лея бросила Карло через несколько лет после свадьбы и не оглядывалась назад.
По крайней мере Карло старался не злорадствовать, подумала Лея. Он попросил друга принести 100 евро на билеты в Милан. Когда Лея и Дениз прибыли на центральный вокзал города, помпезный стеклянно-мраморный памятник Муссолини северному порядку и силе, сам Карло встретил их на черном Audi и отвез в отель Лозанна, уютное местечко в переулке в квартале от Корсо Семпионе, миланских Елисейских полей, и в нескольких шагах от их старой семейной квартиры на Виале Монтелло. И следующие четыре дня Карло отказывался даже обсуждать прошлое. Он не упоминал Ндрангету, или то, как Лея нарушила омерту,
