Именно в таком состоянии, с Карло в оцепенении, а Дениз, ведущей себя так, будто в мире еще есть надежда, отец и дочь разъезжали по всему Милану. «Мы объехали все места, где были, – сказала Дениз. – Где мы пили, где ели пиццу, отель, где мы останавливались, до парка Семпионе. Мы заезжали в местное кафе, в торговый центр, в “Макдоналдс”, где мы обедали, и на вокзал, где мой отец купил два билета для меня и моей матери. Мы объездили весь город. Я все время звонила и писала смс своей матери. И конечно же, мы ничего и никого не нашли».

Около полуночи, сразу после отправления поезда в Калабрию, зазвонил телефон Дениз. Дениз вздрогнула, увидев на экране слово «мама». Но голос на другом конце принадлежал ее тете Маризе, сестре Леи в Пальярелле, и Дениз вспомнила, что перед отъездом в Милан она одолжила телефон у кузена.

Собравшись, Дениз сказала Маризе, что Лею нигде не могут найти и что они только что опоздали на поезд обратно в Калабрию. «Ты что-нибудь слышала от нее? – спросила Дениз у тети. – Она звонила тебе?»

Тетя Мариза ответила, что у нее был пропущенный звонок от Леи где-то после 18:30, но с тех пор она не могла с ней связаться. Мариза звонила, чтобы узнать, все ли в порядке. Дениз ответила, что телефон Леи был недоступен весь вечер.

«Они заставили ее исчезнуть», – сказала Мариза Дениз, прямо так, хотя Карло сидел рядом с Дениз в машине.

«Она была так бесстрастна, – сказала Дениз. – Как будто предполагала, что мы все этого ожидали. Как будто мы все чувствовали то же самое».

Дениз и Карло продолжали разъезжать по Милану до 1:30 ночи. Наконец, Дениз сказала, что искать больше негде, и они должны подать заявление в полицию. Карло отвез ее в карабинерскую часть. Офицер сказал Дениз, что она должна подождать сорок восемь часов, чтобы подать заявление о пропаже человека. Поскольку Карло был рядом, Дениз не могла сказать офицеру, что она и Лея годами прятались от мужчины, стоящего рядом с ней, поэтому она поблагодарила офицера, и они вернулись к Ренате, где ее тетя открыла дверь полуспящая в халате.

Рената была удивлена, услышав, что Лея вообще в городе. «Мы приехали сюда вместе, – объяснила Дениз. – Мы не говорили вам, потому что не хотели создавать проблем». Они втроем постояли в дверях секунду. Дениз поймала себя на том, что смотрит на одежду отца. Он был в ней весь вечер. Это было в той куртке, подумала Дениз. В той рубашке. В тех туфлях.

Карло нарушил молчание, сказав, что продолжит поиски Леи еще немного, и направился обратно к своей машине. Рената сказала, что Дениз может поспать в комнате Андреа. Чтобы попасть туда, Дениз должна была пройти через спальню Ренаты и Джузеппе. «Я видела, что Джузеппе не было, – сказала она позже. – И я проигнорировала это. Я игнорировала все целый год. Я притворялась, что ничего не случилось. Я ела с этими людьми. Я работала в их пиццерии. Я ездила с ними в отпуск. Я играла с их детьми. Даже когда я знала, что они сделали. Мне приходилось быть такой осторожной в том, что я говорила. Они говорили, что моя мать жива, даже после того, как я не видела ее больше года. Я просто делала вид, что не знаю. Но я знала».

II

В Калабрии исчезновение Леи Гарофало не требовало объяснений. У мафии даже существовал термин для людей, которые однажды просто пропадали: lupara bianca («белое ружье» – прим. пер.), убийство без трупа, свидетелей которому не было. В Пальярелле, удаленной горной деревушке на своде итальянского «сапога», где родились Лея и Карло, люди знали, что произносить имя Леи больше нельзя.

Совсем забыть ее они не смогли бы. Скромная мастерская Леи на первом этаже, со ставнями и водосточными трубами, выкрашенными в розовый цвет жевательной резинки, находилась всего в нескольких метрах от главной площади. Но четыреста жителей Пальяреллы научились жить со своими призраками уже давно. За три десятилетия тридцать пять мужчин и женщин были убиты в ходе мафиозных кровопотерь в Пальярелле и соседнем городке Петилия-Поликастро, включая отца Леи Антонио, ее дядю Джулио и брата Флориано. В таком месте, в такой семье исчезновение Леи могло казаться неизбежным, даже своего рода развязкой. Годы спустя ее сестра Мариза, глядя с улицы внизу на окно Леи на первом этаже, скажет: «Лея хотела свободы. Она никогда не склоняла головы. Но для людей, следующих за Ндрангетой, такой выбор считается очень эксцентричным. Очень серьезным. Хочешь быть свободным? Платишь жизнью». По сути, Мариза говорила, что никто ничего не мог поделать.

Алессандра Черрети знала, что многие ее коллеги разделяли эту точку зрения. Когда она прибыла в Калабрию из Милана семь месяцев назад, став новейшим судьей провинции, ее поразило, как много калабрийцев все еще воспринимали Ндрангету как неизменный факт жизни. За пределами Южной Италии мафию считали фильмом или романом, занимательной, даже гламурной легендой, которая, возможно, имела некую историческую подоплеку, но в эпоху более сложных проблем, таких как финансовые кризисы, изменение климата или терроризм, казалась сказкой ушедшей эпохи. Но не в Калабрии. Как и их более известные «кузены» на Сицилии и в Неаполе, Ндрангета была основана в середине-конце девятнадцатого века. Но в то время как сицилийцы, в частности, видели, как их власть неуклонно подрывается государственными репрессиями и народным сопротивлением, Ндрангета становилась только сильнее.

Организацией по-прежнему управляли ее основатели – 141 древняя семья пастухов и плантаторов апельсинов, правивших уединенными долинами и горными городками Калабрии. Ее рядовые бойцы также продолжали тихо вымогать миллиарды евро в год у калабрийских владельцев магазинов, ресторанов и производителей мороженого – и убивать особо упрямых карабинеров, судей или политиков, которые вставали у них на пути. Однако то, что преобразило Ндрангету, – это новый интернационализм. Теперь она поставляла 70–80% кокаина и героина в Европу. Она вымогала у итальянского государства и Европейского союза десятки миллиардов евро. Она посредничала в незаконных поставках оружия преступникам, повстанцам и террористам по всему миру, включая несколько сторон в сирийской