– Да нет, вам показалось…

– У меня тоже настроения нет – надоело всё!

– Что «всё»?

– Пьянство директора скрывать надоело.

– Значит, он всё-таки пьёт?

– Ещё как – по-чёрному!

– Зачем во время проверки это скрыли?

– Жалко его… Пропадёт он без меня. Но… больше Санчо-Панчо быть не хочу.

– И что вы намерены делать?

– Мне должность директора предлагают.

– Где?

– В Зелёном Луге. Село большое, квартира там хорошая. Поедешь со мной завучем?

– Но… у меня нет знаний для этой должности!

– Не боги горшки обжигают – научишься!

– Я не знаю, как составлять расписание.

– Помогу – соглашайся.

– С родителями надо посоветоваться, подумать.

– Думай, а пока что… никому ни слова о нашем разговоре.

Услыхав о предложении, мама засомневалась:

– Я в этом деле не советчик. Сама всё взвесь. Твоих хозяев жалко. Сын не приезжал?

– Нет. Он, наверное, женится.

– Да-а? А Женя говорила, что влюблён.

– Поеду всё же с Иваном Федосеевичем, – прервала я тяжёлый разговор.

– Как хочешь…

История, произошедшая между мной и директором, ускорила принятое решение.

Собираясь с классом провести очередной пионерский сбор, я по совету Ивана Федосеевича хотела пригласить на сбор директора. Открыла дверь кабинета и остолбенела: на столе – полбутылки русской водки и грязный стакан, на полу – ведро, в которое он сплёвывал. Подняв взлохмаченную, с осовелыми глазами голову, он с трудом выговорил:

– Шшто ннадо?

Я в смятении молчала, и он уронил голову на руки. Если бы эту сцену я видела раньше!

Как-то на одном из профсоюзных собраний он отчитывал учителей за низкий морально-политический уровень, и я не выдержала, взяла слово.

– Морально-политический уровень учителей, как вы изволили выразиться, если и, действительно, низкий, то только по вашей вине, потому что вы – его образец! Вы не только пьёте – вы напиваетесь, да ещё и на рабочем месте! Вот, оказывается, почему вам безразличны любые мероприятия! Не вам нас учить – на себя посмотрите!

– Опомнитесь, вы с кем говорите?! – прервала учительница математики.

– Это неправда?

– Может, и правда, но… так… на собрании… нельзя!

– Она ещё молодая и неопытная… – хотел сгладить эффект Иван Федосеевич, но директор закусил удила.

– Я это так не оставлю! – прохромал он к двери.

Когда она захлопнулась, Нина Сергеевна накинулась на меня:

– Чёрт дёрнул тебя за язык! Жди теперь очередных неприятностей… Он всё тебе припомнит – и собрание, и Громова…

И, действительно, в школу вскоре нагрянула комиссия из райОНО. После анализов посещённых уроков провели совещание учителей, на котором директор долго смаковал моё «неэтичное» поведение. Когда мне дали слово «для оправдания», я в картинках рассказала о виденной мною сцене.

И хотя в этот раз запои директора никто не отрицал, его оставили на работе со строгим выговором – директоров не хватало.

– Я останусь, если уберут её! – встал он в позу.

– Мне не за что её увольнять – у неё никаких замечаний.

– А публичное оскорбление директора?

– Хорошо, в конце года переведём её в другую школу.

– А я настаиваю, чтоб её лишили звания учителя!

– Да Вы что? К ней претензий нет!

– Согласен простить при условии, что она на районном августовском совещании публично попросит прощения. Пусть директора других школ подумают, брать в коллектив такой кадр или нет! – и проскрипел из учительской.

Ольга Васильевна и Иван Федосеевич завели меня в пустой класс – для проработки.

– Вы почему взяли на себя роль вершителя правосудия? – возмущалась заведующая.

– Я сказала правду.

– Пусть другие говорят – не вы!

– Почему?

– Подумайте…

– Вы на что намекаете? Что я – немка?

– Не только.

– Во-от оно что! Интересно, что же ещё? Что? Что вы молчите, если вам так хорошо известно моё досье?!

– Вы из семьи «врагов народа»…

– Уму непостижимо! – взорвалась я. – Как это мне, немке, потомку «врагов народа», разрешают работать учительницей, воспитывать подрастающую молодёжь!? А если я воспитаю очередных «врагов народа»? Где логика? Работать – пожалуйста, а называть вещи своими словами – нельзя?!

– Вас погубит прямолинейность.

– И пусть – это честнее!

В разговор вмешался молчавший до сих пор Иван Федосеевич:

– Надо учиться быть более гибкой.

– Не буду перед этим пьяницей извиняться… ещё и публично!

– Пожалейте меня! – простонала Ольга Васильевна.

Раж мой сразу схлынул:

– Не понимаю…

– Он бузотёр. Если вас не уволю, будет добиваться моего увольнения. Поставит мне, члену партии, в вину, что защищаю немцев и «врагов народа». С работы тогда полечу я! Вас это устраивает? Вы добросовестная, хорошо работаете, мне незачем увольнять вас – меня пожалейте!

– Господи, как всё закручено!.. Неужели нельзя проще? Белое – это белое, чёрное – это чёрное!?

– Жизнь не состоит только из белого или только из чёрного, – заговорил Иван Федосеевич. – Есть ещё оттенки цвета. Мы уединились, чтоб прийти к компромиссу. Скажем ему, что на районном совещании ты выступишь с извинениями. Подумай, о чём сказать и как бы между прочим извинись. Со следующего учебного года будем с тобой в Зелёном Луге работать. Только об этом никто пока не должен знать.

Слова убеждали, но было непонятно, почему отдел образования не освобождается от директоров-пьяниц. Как бы угадав мои мысли, заведующая пояснила:

– Он коммунист, его отец погиб на войне… Калека… Дядя в МВД работает, а главное – он бузотёр и не успокоится.

Закончился учебный год. С грустью распрощавшись с детьми, многие из которых плакали, я через неделю навсегда покинула Вячеславку. Прощание с тётей Женей тоже было нелёгким.

– Это правда, что навсегда уезжаешь?

– Да, правда.

– Не обижайся, если что не так.

– Я вас с теплотой вспоминать буду.

– Не обижайся, что с Витей разлучила. Вначале у меня, наоборот, виды на тебя были. Соединить хотела…

– Ничего, передавайте привет. Я немка, этого не изменишь.

– Он всё о тебе думал, даже учёбу бросить хотел.

– А я ничего не знала.

– Приезжай к нам! Не забывай!

– А если Витя дома будет?

– Значит, судьба.

В начале августа родители получили из райОНО на моё имя письмо, в котором была просьба приехать. Оказывается, к августовскому совещанию учителей готовился концерт. Зная, что я люблю петь, Ольга Васильевна убедила меня приготовить две сольные песенки. Репетируя, я неделю жила в центре.

И вот наступило 28 августа – день совещания. Большой зал районного Дома Культуры заполнен до отказа. Разговоры, встречи… Не здороваясь, проскрипел Бука. Иван Федосеевич и Нина Сергеевна обрадовались мне.

– Мы место займём, подходи.

– Нет-нет, я в сторонке – не навлечь бы на вас беды!

– Тогда мы вдвоём сядем.

– Как хотите.

Доклады, выступления… Критические, хвалебные…

Ольга Васильевна