Теперь уже оглянулась я. Быстрый и картинный бег чёрного жеребца, красивая новая, барская сбруя впечатляли, и я невольно залюбовалась. Нас догоняли легко и непринуждённо. Поравнявшись, Ванюшка свернул в сторону, и жеребец свободно пробежал по бездорожью, обдав льдинками наста и снежной пылью.

– Но! – скалился Ванюшка.

Скакун пронёсся, и вскоре Громовы скрылись из виду.

– Как министр! – усмехнулась тётя Женя.

– Пусть самолюбие потешит.

– Утёр нос…

– Ничего… Ещё неизвестно, кто кому утрёт нос.

В деревенском здании районного суда встретили нас приветливо. В углу на стуле сложили тулупы, вежливо осведомились, как доехали. Ванюшки не было. Через несколько минут открылась дверь, и в ней нарисовалась гроза Вячеславки.

– Здравствуйте, – от непривычно тихого и скромного голоса мы с тётей Женей весело переглянулись, – я не опоздал?

– Нет, судья сейчас освободится.

Ванюшка скромно примостился на стул. Вышла секретарь судебного заседания, пригласила нас, и тётя Женя осталась в одиночестве за дверью. Судья выслушала мой рассказ, прерываемый кающимися репликами:

– Я не хотел…

– Вне себя был…

– Виноват я…

Тётя Женя почти слово в слово повторила меня. Ванюшка, тише воды, ниже травы, был неузнаваем и удивлял. Услыхал решение суда – предупредить и запретить приближаться к учительнице Шнайдер А.А. – и начал раскланиваться:

– Спасибо, гражданин судья…

– По легкомыслию…

– Без злого умыслу…

На обратном пути мы временами безудержно хохотали и смешили кучера – вспоминать Ванюшку было весело. Дело казалось теперь не более, чем забавным происшествием. Надо признаться: с тех пор он обходил меня десятой дорогой.

Через какое-то время деревню облетела другая новость – прислан новый председатель колхоза. Что случилось со старым – уволили или сам уволился, – никто не знал. В связи с зимними событиями я не выполнила минимума контрольных работ к летней экзаменационной сессии. Без них к экзаменам не допускали, требовалось заявление об академическом отпуске с прилагаемой к нему справкой.

Мама была нездорова, и моё пребывание в семье оказалось как нельзя кстати, а сердце не покидала необъяснимая тоска. Эта сердечная тревога разразилась приключением, которое едва не стоило мне жизни.

Мама стояла у небольшого кухонного оконца и смотрела, как во двор въезжала бортовая машина. С криком «Саша, Саша Цвингер!» оставила она наблюдательский пост и выбежала во двор. Я – за нею. Она обнимала красивого высокого брюнета, в котором с трудом узнавался двоюродный брат – старший сын тёти Маруси, маленький Саша, что в далёком детстве пытался удержать за хвост корову Лену и от бессилия упал лицом в снег. Мы не виделись с детских лет: Саши всегда не было дома, когда я ненароком заезжала к тёте Марусе в Степной Кучук.

– Здравствуй, сестричка, вот ты какая стала! – обнял, отстранил, продолжая оценивать, и опять обнял.

– Разочарован?

– Напротив, влюбиться можно…

– А ты какой – парень видный!

– Да-а, выросли мы.

Из-за спины Саши вышел симпатичный улыбающийся парень с богатой светлой шевелюрой.

– Не узнаёшь? – поставил его Саша рядом с собою.

– Нет.

– Присмотрись…

Я молча всматривалась:

– Нет, не знаю…

– А Маллаевых помнишь?

– А то!.. Коля? Ты?! – и мы обнялись.

– А я сразу узнал тебя.

День рождения тёти Маруси – Марии Александровны Германн-Цвингер (за столом в платочке), справа – муж Александр Александрович Цвингер, рядом с ним Геннадий – муж Алмы. В нижнем ряду в платочке – тётя Нюра, Анна Ивановна Германн-Гроос. Стоят справа налево Алма Мартыновна Зальцман-Баркина (1938 г. р.), Лилия Александровна Цвингер-Смирнова (1934 г. р.) с мужем Фёдором, за нею – сестра Мария Александровна Цвингер-Хранилова (1932 г. р.), в белой блузке и платочке – Вера Ивановна Германн-Зальцман. Село Степной Кучук Родинского района Алтайского края. i960.

– Так мало изменилась?

– Изменилась, конечно, но глаза, волосы… в общем, узнал. Похорошела…

– Вы откуда? Какими судьбами?

– Мы за тобою и тётей Эллой, я из армии пришёл, у мамы к тому же ещё и день рождения. Поедемте в Кучук к нам, в гости, – пригласил Саша.

– Мама нездорова!

– Ничего, мы её в кабину посадим, к Геннадию.

Тут обнаружился ещё один парень. Он стеснительно подошёл, и мы познакомились – оказалось, муж Алмы, дочери тёти Веры.

– Ой, не знаю, на кого детей оставить, – показала мама на толпившуюся с любопытством детвору.

– Жене одиннадцать. Большенькая уже – присмотрит.

– Надо соседку предупредить. Вдруг не вернёмся к вечеру, чтоб корову подоила.

– А дядя Лео где?

– В поле. Бывает, и по ночам работает – жатва!.. Иди, Тоня, одевайся, я сейчас, – и мама убежала на кухню.

Через час машина неслась в сторону Кучука. Саша, Коля и я стояли в кузове и держались за решётку у кабины, мама сидела рядом с Геннадием, шофёром.

Держась за решётку, Коля повернул меня лицом к себе, так что я стояла спиной к кабине и держалась за него. В полуобъятиях вспоминали, смеялись, радовались встрече.

– Держитесь покрепче! Воркуете…

– Не волнуйся, держимся, – обнадёжил Коля.

Машина сделала крутой рывок, его рука не удержалась и оторвалась от решётки. Он ухватился за меня, и мы вдвоём начали отделяться от кабины. Саше удалось дотянуться до руки и оторвать меня от Коли. Мы с ужасом наблюдали, как, не в силах остановиться, он пятился по кузову к заднему борту…

– Коля! – ия рванулась из Сашиной руки.

– Куда? Стой! – крикнул Саша, но было поздно.

Коля пятился, улыбаясь, по кузову – я шла ему навстречу, пытаясь поймать его руку. Меня сносило к боковому борту, Колю – к заднему.

Память зафиксировала наш синхронный выброс: мой – лицом к земле через боковой борт, Колин – спиной через задний. Машина уносилась, Саша тарабанил по кабине: «Сто-ой!» Последнее, что скомандовало сознание, было: «Переедет ноги – поджать!» – и, на лету пригибая ноги к животу, я отключилась, когда ударилась головой о землю.

Первая мысль, когда пришла в себя, была: «Жив ли он?» Коля лежал посреди дороги на спине, я – на пашне, свернувшись калачиком и уткнувшись лбом в землю. Он поднимал голову, чтобы посмотреть, жива ли я, я – жив ли он. К нам спешили Саша, Гена и мама. Причитая и плача, она опустилась передо мною на колени. Саша помогал Коле, удар которого пришёлся на поясницу. Нас погрузили в машину. Саша приказал Геннадию:

– Поезжай – только тихо!

К тёте Марусе заявились мы в разгар веселья. На наши кислые физиономии внимание никто не обратил – встречали шумно и весело. Узнав, что произошло, посоветовали отдохнуть в доме Маши – напротив.

– Тебе бы в тишине посидеть, удар на голову пришёлся, – заметила тётя Маруся, сидя на табурете.

– С вами побыть хочется – давно