– Какого-нибудь тракториста.

– А почему бы и нет? Вы вырастите… Вернусь в эти края – открываю газету и приятно поражаюсь – со страниц на меня смотрит знакомое лицо! «Да это же Воронов, мой ученик!» – узнаю я и, преисполненная гордостью, читаю, что Саша – механизатор широкого профиля, собирает неслыханно высокие урожаи! Вспоминаю непослушного мальчика и думаю, что он правильно сделал свой выбор.

Хулиганистый Саша улыбался и слушал, затаив дыхание, что о нём напридумывали.

– А вот Маша Воротникова любит сочинять рассказы. Не исключено, что когда-нибудь прочитаю талантливый очерк журналистки Воротниковой, а, возможно, и книгу, и тоже преисполнюсь гордостью, – так, немного помечтав, прошлась я по многим фамилиям и закончила, – фантазируя, я хотела помочь вам в выборе профессии. Как думаете, почему я фантазировала вместо вас?

– «Знаете нас хорошо», «Чтоб мы знали: выбор профессии зависит от того, как мы учимся».

– А ещё от чего?

– «От таланта», «И от желания тоже», «Надо реально себя оценивать, с характером считаться. Я, может, начальником хочу быть, но общительностью не отличаюсь, значит, и руководитель из меня никудышний», «Вы хотели подсказать, какие есть профессии».

– Должна разочаровать – всех профессий я тоже не знаю.

С последней парты поднялась сирота, которую воспитывала старшая сестра:

– А если я просто хочу быть женой и матерью?

Дети засмеялись, а я, растерялась и не знала, что сказать: вопрос будничный, но непростой. Перед глазами один лишь пример – жизнь матери.

– Ничего смешного. Все вы когда-нибудь станете мамами или папами. Вырастить достойного человека – очень трудная задача, и это тоже, как профессия! Только учиться этой профессии надо всю жизнь.

– Чтобы вырастить хороших детей, надо быть терпеливым. А если будет любящий муж, терпение будет в радость, – закончила свою мысль девочка.

Я улыбнулась: на одном из родительских собраний эту мысль высказала её старшая сестра, что была ей вместо матери.

Неожиданно возникшая тема семьи больше не смешила, и слова девочки были восприняты серьёзно. Атмосфера искренности побудила детей говорить раскрепощённо – я лишь руководила и направляла мысли в нужное русло. Далее решили, что дипломированный человек – ещё не значит высокопрофессиональный.

Кто-то хотел быть преподавателем в профтехучилище, кто-то – шофёром, кто-то – столяром, электриком, поваром, портным. Лишь немногие, чуть завысив планку, мечтали стать юристами, врачами, учителями, артистами. Мы поняли, что ребята лишены иллюзий и реально оценивают свои возможности.

Почти все прогнозы этого классного часа сбылись: Маша стала корреспонденткой, Шевченко – директором школы, Володя – депутатом крайсовета и директором завода, Воронов – механизатором, Боярчук – преподавателем профтехучилища, Дмитриева – учительницей. Это был мой первый самостоятельный выпуск, и в адрес большинства я слышала лишь хорошие отзывы, а они, в свою очередь, тепло отзывались обо мне.

После классного часа встретила Ванюшку Громова. Он притормозил было, но я проскользнула; он махнул рукой и продолжил путь, осовело глядя вслед.

Колхозное собрание побудило молодёжь подготовить концерт. В конце октября шофёр председателя сообщил, что решено начать строить клуб и закончить его к новому году.

На селе радовались. Однако к Новому году пол не высох, и открытие клуба решили приурочить к празднику Советской Армии, а пока что на репетиции собирались в «сарае.» В просторный и светлый зал клуба, где пахло свежевыкрашенной краской, «артисты» перебрались лишь в конце января.

На репетициях узнавала я о колхозных новостях: «Дохнут цыплята, немного их уже осталось, а Ванюшка всё пьёт».

На следующий день я отправилась в правление – поговорить, но председателя не оказалось. Бухгалтерша выслушала и заметила:

– Вопрос о замене Громова – не моя компетенция, это председатель решает.

Я ждала два дня – председатель не появлялся. И у меня возникло желание наказать его письмом в газету. Села за бумагу, но, вместо письма, получился фельетон. Озаглавила его «Цыплёнок тоже хочет жить,» никому ничего не сказала и отправила в районную газету «Дело Октября.» Мартыновы её не выписывали – попросила Нину Сергеевну приносить газету для просмотра.

– Зачем? Учудила что-то опять?

– Да ничего.

– Смотри…

Вернулась домой и в окружении семьи застала Виктора.

– Ой, здравствуйте! С приездом! – сконфуженно улыбнулась я. Хромая, он поднялся навстречу.

– Здравствуйте! – ив большой тёплой руке спрятал мою маленькую.

– Знаешь, Тоня, Витя двенадцать километров пешком со станции шёл, все ноги разбил!

– Неужели никаких машин не было?

Виктор широко улыбнулся:

– Машины были – не останавливались.

– Жаль…

– Ничего, заживут, – обнадёжила тётя Женя, – садись обедать.

Обед проходил скованно. После него Виктор прилёг отдохнуть, а я села за планы. Когда он проснулся, пора было идти на репетицию.

– Останься, – шепнула тётя.

– А что? – не поняла я.

– Витя ж приехал.

– Там ждать будут – надо.

– Значит, он тебе не нужен?

– Может, это я не интересую его?

– Не интересовала бы – не проделал бы такую даль пешком.

– Он домой, к родителям шёл!

– С тобой не сладить…

Виктор вышел из спальни, я ушла на репетицию. По дороге в клуб не чувствовала той лёгкости, какую испытывала, – не знала, как себя вести. Постоянное присутствие домашних и робость как с его, так и с моей стороны делали моё пребывание в семье тягостным. Помня заповедь матери: «Девушка должна быть скромной и не вешаться парню на шею,» боялась показать, что он мне нравится. Посредничество тёти Жени не устраивало – я ждала слов, которые разрушили бы существовавшую неопределённость.

Когда вечером пришла домой, свет нигде не горел и все уже лежали. Разделась в темноте, нырнула в постель, но наэлектризованный воздух не давал уснуть. Диван Виктора стоял на небольшом расстоянии в моём изголовье, он вздыхал, и его волнение передавалось мне. Наконец, он встал и вышел. Пока его не было, я успокоилась и заснула. В наэлектризованном состоянии мы промучились три дня, пока не появилась газета с фельетоном. Перед началом занятий, когда ещё весь коллектив был в учительской, Иван Федосеевич поинтересовался:

– Кто сегодня районку читал?

Глаза Нины Сергеевны сверкнули в мою сторону.

– Мартыновы не получают её, – отреагировала я как можно равнодушней.

– Ты писала фельетон?

– Ну, писала… – оробела я.

– Его сегодня напечатали.

– Да?.. А можно почитать?

– Это творение мы прочитаем сейчас коллективно. Ничего, что немного на уроки опоздаем.

Учителя от неожиданности застыли.

– С нею не соскучишься, – засмеялась Нина Сергеевна.

Иван Федосеевич читал – учителя улыбались.

– Зачем Громова задела? Опять что-нибудь выкинет! – выговорил он.

– Без него не получалось.

– Может, обойдётся, ведь она