стать частью нормы, должна представляться как… экстраординарное. Но мы забываем, что в вертикальных и иерархических структурах, таких как мафиозные преступные организации, лишь несколько фигур могут находиться наверху, поэтому вполне нормально, что среди них будет еще меньше женщин. Большинство – простые последователи и приверженцы, персонажи, которые никогда ни в кого не стреляют, но помогают организации существовать, предлагая помощь и укрывая беглецов, делая себя доступными для общения и передачи сообщений, сотрудничая в сборе денег на защиту или контролируя наблюдение; другими словами, все виды деятельности, в которых присутствие женщины может быть вполне терпимым и даже незаменимым, не говоря уже о более специфичных ролях, таких как обучение детей. Следовательно, чтобы понять сложность проблемы, мы должны разложить эту сложность на отдельные части и изучить явление путем определения типологий, субъектов и переменных внутри него.
Например, если бы мы хотели использовать переменную традиция/инновация, нам пришлось бы понять, насколько много старого сохраняется (или формируется новое) в организационной структуре мафии в том, что касается роли женщин: изменялось ли это и/или увеличивалось с течением времени. Особый интерес представляет один факт: хотя одной женщине в Италии были предъявлены обвинения по закону 416bis о борьбе с мафией в 1990 году, еще одной в 1991 году, десяти в 1992 году, девяти в 1993 году и шестнадцати в 1994 году, в 1995 году это число возросло до восьмидесяти девяти.
Кроме того, нам нужно спросить, можем ли мы изучить роль женщины внутри Коза ностра, ограничивая область нашего наблюдения конкретным контекстом мафиозной организации. Другими словами, анализ роли женщин в Коза ностра – и в сфере организованной преступности в целом – должен учитывать критическое наблюдение за трансформациями, которым подверглась роль женщин в различных обществах. Что касается женщин Коза ностры, обзор большого количества документов, исторических источников и других текстов привел к выводу, что роль женщины может быть изучена посредством анализа управления коммуникационным аппаратом; в отношениях – ни спонтанных, ни неосознанных – между видимостью и невидимостью; в отношениях между общественной и частной сферами; и в сфере субъективности (измерение, в котором выражается женское отличие).
Итак, давайте начнем с измерения видимости/невидимости, рассматриваемого как средство коммуникации само по себе. «Esse est percipi». Следуя предложениям Сальваторе Лупо (1993), я хотела бы использовать это высказывание ирландского философа Джорджа Беркли, чтобы объяснить свои рассуждения. Бытие, акт существования как известное и представленное существование, совпадает с восприятием. Это еще более верно в случае женщин и мафиозной организации. Поскольку они всегда занимали место внутри организации с центрально важными ролями, проблема их присутствия, их публичного существования поднимается только тогда, когда их образ выходит на поверхность, становится заметным и, следовательно, привлекает к себе внимание. Только тогда, видя их по телевизору или слыша, как они дают заявления или интервью в газетах, или обнаруживая в них жертв насилия или исполнителей преступлений, мы начинаем осознавать их присутствие и исследовать их роль.
Долгое время считалось, что женщинам нет места в мафиозной преступности. Столкнувшись с ситуациями, в которых были зафиксированы даже основания для наказания, было принято решение не применять уголовное законодательство, поскольку, как женщины, они считались неспособными действовать ответственно и автономно; судебные приговоры свидетельствуют о патернализме, упомянутом ранее (Principato and Dino 1997). Но это явление не было однозначным. Например, несколько женщин, замешанных в делах мафии, были признаны ненаказуемыми в ходе судебного разбирательства в 1983 году, хотя еще в 1904 году был сделан совершенно иной вывод. Затем, в 1999 году, приговор Кассационного суда в отношении женщин из калабрийской ндрины семьи Маммолити признал возможность того, что женщины также могут считаться полноправными участниками мафиозной организации, хотя и не имеют официального членства.
Социальное явление приобретает видимость и значимость, если оно воспринимается как таковое; оно представляет собой проблему (или преступление), если его каталогизируют в рамках этих парадигм. Это непостоянное внимание, также тесно связанное с общей недооценкой женской роли, определенно воспринимается преступными организациями, которые эксплуатируют женщин для выполнения определенных преступных операций без большого риска, именно потому, что женщины считаются менее подозрительными, чем мужчины.
Как сообщает Эухенио Фаччолла (Siebert 2002), в мафиозных организациях была зафиксирована новая тенденция: мафиози, как правило, не вовлекают в это своих сыновей и, следовательно, гораздо больше эксплуатируют положение женщин… Первая мотивация носит юридический характер, поскольку существуют законы, которые обеспечивают гораздо большую защиту женщинам, особенно если они матери маленьких детей. Так что женщине гораздо труднее подвергнуться аресту, чем мужчине. Тогда, даже в случаях возможного осуждения, вынесения приговора и тюремного заключения, женщины пользуются определенными юридическими льготами… Существует правовая система… которая полностью отличается от системы для мужчин. Вот почему они предпочитают использовать женщин. Другое обстоятельство заключается в том, что, например, в тюрьме было замечено, что некоторые заключенные передают своим женам записки, чтобы те передавали новости и отдавали приказы. Женщин редко обыскивают, но мужчин можно обыскать в тот момент, когда они выходят на улицу… Для обыска женщины нужен женский персонал… У них это очень хорошо получается, потому что они живут тюремной жизнью, они испытывают ее и знают ее лучше, чем мы, служители закона; поэтому они знают все недостатки; они знают все возможные лазейки.
Таким образом, мы можем констатировать, что женщины всегда занимали важное место в мафиозных преступных организациях; простая модель традиции/инновации сама по себе не работает. Меняются формы, но сохраняется центральное положение роли; меняются репрезентации, но не содержание.
Еще раз, мы не должны останавливаться на легких упрощениях, но оставаться открытыми для множества аспектов и уникальности событий. Применительно к женщинам из мафии кажется упрощенным говорить об «эволюции» их ролей как о процессе освобождения; мы не имеем дела с эволюционной тенденцией, но сложной социальной трансформацией в направлении, которое не так-то просто однозначно определить.
Сказав это, мы все же должны попытаться навести некоторый порядок в различных и амбивалентных функциях этих сюжетов и попытаться найти способ проводить тонкие различия и создавать совокупности вокруг ситуаций, обстоятельств и повторяющихся аспектов, не выдавая субъективности и специфики каждой истории. Поэтому здесь может быть полезно определить переменные, типологии и роли, которые… посредством процессов деконструкции и последующей реконструкции помогли бы вернуть явлению ту сложность, с которой оно заслуживает рассмотрения.
Первым шагом в этом направлении могло бы стать описание основных ролей, приписываемых женщинам в орбите мафии. В данном случае я имею в виду «нормальные» роли, выполняемые женщинами, нормальные в том смысле, что они не являются видами поведения, наказуемыми по закону, которые я намеренно пока оставлю в стороне. Среди множества возможных женских занятий основными функциями, выполняемыми женщинами-мафиози, являются следующие: женщины укрепляют связи между мафиозными семьями с помощью особых матримониальных стратегий; роль женщины занимает центральное место в процессах
