уже были приятели неразлучные. Бурлюк уже тогда раскусил и разглядел, что такое Маяковский»[47] (Евгения Ланг). «Бурлюк Маяковского водил, как поводырь медведя. Он так и рекомендовал его: “Гениальный поэт – Маяковский”. И в этот период Маяковский был очень веселый, энергичный, это огонь был. А дальше он все мрачнее и мрачнее становился. <…> Бурлюк в него был совершенно влюблен. Потом, у Бурлюка было такое свойство, что он вдохновлял людей, внушал веру в себя, как никто другой, такое любовное, внимательное отношение у него было к чужому творчеству. В нем было заложено огромное отцовство, везде он выкапывал какие-то таланты»[48] (Мария Синякова). Однажды ночью, гуляя по Сретенскому бульвару, Маяковский читал стихи Бурлюку. В ответ он воскликнул: «Да вы ж гениальный поэт!» «Применение ко мне такого грандиозного и незаслуженного эпитета обрадовало меня. Я весь ушел в стихи. В этот вечер я совершенно неожиданно стал поэтом»[49], – вспоминал Маяковский. Чтобы подстегнуть Маяковского и не давать ему расслабиться, Бурлюк шел на хитрость: знакомя кого-нибудь с Маяковским, говорил: «Мой гениальный друг. Знаменитый поэт Маяковский», а самому поэту: «Ну а теперь пишите! А то ставите меня в глупейшее положение». И Маяковский писал. Очень скоро было написано стихотворение «Ночь», состоялось публичное выступление Маяковского, и вышел в свет его первый поэтический сборник с потрясающим названием, в котором весь Маяковский, – «Я!». Марина Цветаева писала о Маяковском: «Этот юноша ощущал в себе силу, какую – не знал, он раскрыл рот и сказал: “Я!” Его спросили: “Кто – я?” Он ответил: “Я: Владимир Маяковский”. – “А Владимир Маяковский – кто?” – “Я!” И больше, пока, ничего. А дальше, потом, – всё. Так и пошло: “Владимир Маяковский, тот, кто: я”. Смеялись, но “Я” в ушах, но желтая кофта в глазах – оставались. (Иные, увы, по сей день ничего другого в нем не увидели и не услышали, но не забыл никто.)»[50]
Сергей Есенин был моложе Маяковского. В 1912 году он, полный надежд, творческих замыслов и веры в себя, только переезжает в Москву.
А когда-то, когда-то…
Веселым парнем,
До костей весь пропахший
Степной травой,
Я пришел в этот город с пустыми руками,
Но зато с полным сердцем
И не пустой головой…[51]
Помимо самого необходимого, Сергей Есенин привозит с собой свои стихи, написанные в период обучения в Спас-Клепиковской школе. Многие из этих стихотворений еще несли печать ученичества, влияния Лермонтова, Некрасова, Надсона, но в то же время говорили о том, что их автор – большой и талантливый поэт.
Чтобы лучше понять, какой же была жизнь поэта в Москве в этот ранний период его творчества, нужно вспомнить, в какой именно части города он поселился, какие люди окружали его, какова была атмосфера первых месяцев его пребывания в Москве. Есенин поселяется в деревянном доме, принадлежащем купцу Н. В. Крылову, в общежитии для приказчиков мясной лавки купца. Долгие годы в этой лавке работал отец поэта – А. Н. Есенин и жил по адресу: Б. Строченовский переулок, дом 24. Сергей попадает, по словам краеведов, в совершенно особый мир – Замоскворечье, мир, которому посвящено огромное количество воспоминаний и художественных произведений (А. Н. Островский, А. П. Чехов, И. С. Шмелев). Замоскворечье – район купеческий, патриархальный, со строгим соблюдением традиций, район, где процветала благотворительность, где строились храмы, детские приюты, бесплатные больницы, богадельни. Очень многие здания, изначально строившиеся как благотворительные богоугодные заведения, сохранились с есенинских времен до наших дней, правда, в большинстве случаев утратив свое первоначальное назначение. Однако при этом в первое время московской жизни поэта окружали люди практические, знающие цену деньгам и далекие от искусства. Первой службой Сергея Есенина по настоянию его отца стала работа конторщиком в мясной лавке, в которой поэт столкнулся с людьми, похожими на героев А. Н. Островского: «В конторе Сергей проработал всего лишь одну неделю. Ему не понравились существующие там порядки. Особенно он не мог примириться с тем, что когда входила хозяйка, все служащие должны были вставать. Сергей вставать не захотел, разругался с хозяйкой и ушел. У него к тому времени было написано много стихов, и он хотел быть настоящим поэтом…»[52] (Воспоминания Александры Есениной). Не одобрял поэтических занятий Есенина и его отец: первоначально даже в кругу семьи и самых близких людей поэт наткнулся на стену непонимания. Волнуясь за судьбу сына и считая поэзию юношеской блажью, Александр Никитич увещевал: «Дорогой мой, знаю я Пушкина, Гоголя, Толстого и скажу правду. Очень хорошо почитать их. Но видишь ли? Эти люди были обеспеченные. Посмотри, ведь они все помещики. Что же им делать было? Хлеб им доставать не надо. На каждого из них работало человек по триста, а они как птицы небесные – не сеют, не жнут… Ну где же тебе тягаться с ними?»[53] (Воспоминания Екатерины Есениной). После отказа работать в лавке произошла серьезная ссора Есенина с отцом и даже на некоторое время – полный разрыв отношений. О своих несчастьях Сергей Есенин сообщал в письмах другу юности Григорию Панфилову: «С отцом шла неприятность. Теперь решено. Я один. Жить теперь буду без посторонней помощи. <…> Я отвоевал свою свободу. Теперь на квартиру к нему я хожу редко. Он мне сказал, что у них “мне нечего делать”»[54]; «Была великая распря! Отец все у меня отнял, так как я до сих пор еще с ним не примирился. Я, конечно, не стал с ним скандалить, отдал ему все, но сам остался в безвыходном положении. Особенно душило меня безденежье, но я все-таки твердо вынес удар роковой судьбы, ни к кому не обращался и ни перед кем не заискивал. Главный голод меня миновал»[55] (16 июня 1913). О стесненном материальном положении и тревожном психологическом состоянии писала и первая гражданская жена Сергея Есенина Анна Изряднова, с которой он познакомился, поступив на службу в типографию Товарищества И. Д. Сытина: «Настроение было у него угнетенное: он поэт, а никто не хочет этого понять, редакции не принимают в печать. Отец журит, что занимается не делом, надо работать, а он стишки пишет»[56]. Работа в типографии была много больше по душе Сергею Есенину, так как его окружала атмосфера книгоиздательства, люди более высокой книжной культуры. У него была возможность читать книги, только что вышедшие из печати, видеть писателей и поэтов, произведения которых там издавались.
