есть в чем. Этот взгляд сегодня не просто не популярен, он вызывает осуждение и злобное раздражение. Но это не меняет сути дела: без покаяния нет прощения, и совершенно не важно, верующий ли ты человек, как Щедрин, или атеист, как я, потому что раскаяние не определяется ни верой, ни ее отсутствием, а прощение, по моему убеждению, сводится исключительно к самооценке: пока ты сам не осознаешь свой грех и не простишь его себе, никакого прощения не наступает.
И еще одно: его любовь к Майе Плисецкой, к «великой Жар-птице» настолько очевидна, она так сияет в его чаще всего печальных глазах, что ни одной секунды не сомневаешься в его искренности, когда в ответ на вопрос о Золотой рыбке и трех желаниях он три раза повторяет: «Быть вечно с моей женой».
Родион Константинович Щедрин более всего не любит неопрятность. Более точного определения не придумать. Неопрятность во всем: в любви, в поведении, в языке. И, кстати говоря, он один из очень немногих моих гостей, который говорил на прекрасном, точном и выразительном русском языке».
…Во-вторых, муж Щедрин всегда и во всем, но чрезвычайно тактично доминировал над супругой Плисецкой. И она же первая это всегда утверждала: «Мне, Мишенька, Родю Бог послал. Дело даже не в том, что он намного продлил мое пребывание на сцене, без которого я себе и жизни-то не мыслила. Причем ему балеты не очень-то и нужны, он обойдется симфониями, операми. Просто он написал, потому что хотел это сделать для меня. Главное в другом: я всегда была за ним как за каменной стеной. Что это такое, только женщина может понять. Вам, мужчинам, такое не дано. Если бы еще у меня был ребенок, я была бы абсолютно счастливой на все времена. Да, мне с мужем очень повезло. Полвека мы вместе, а он любит так же, как и любил. Отношение такое, что лучше быть не может. И это естественно. Потому что всю жизнь делать вид в чувствах невозможно. Когда-нибудь это проявится. В чем-нибудь. Просто мы любим друг друга, вот и все. Это очень трудно, но и просто. К тому же, надо быть откровенной до конца, у меня трудный характер во всем. Я не паинька. Он очень много мне подсказывает. Кстати, когда я его не слушаю из-за своей своенравности, мне же бывает, как правило, хуже. Потом понимаю, я не права, и говорю об этом ему. И он, слава богу, не сердится. Я обыкновенная, нормальная женщина. И не хочу брать на себя мужских функций. Женщина должна остаться женщиной. Не занимать постов, не ходить в костюмах и распоряжаться. Не все женщина может, что мужчина. Я не верю, что на скрипке женщина сыграет лучше, чем мужчина. Или женщина дирижер лучше мужчины. Но я ведь вам сейчас говорю только мою точку зрения. С ней абсолютно можете не считаться».
В-третьих, Щедрина всегда отличала и отличает врожденная мудрость при решении любых жизненных вопросов. Плюс колоссальный и по-своему уникальный чиновничий опыт. Долгие годы, даже десятилетия он удачно совмещал государственную деятельность с личным нестандартным творчеством, о чем даже помыслить не могла та же Майя Плисецкая. Да и вообще в нашей стране таких, как Родион Константинович, считаные единицы.
Наконец, в-четвертых, и это, пожалуй, самое главное для понимая настоящего лидерства в этом тандеме. Щедрин всегда испытывал к Плисецкой самые нежные чувства и потому прощал ей многое, если не все. Но, перефразировав Высоцкого, уверенно вам заявляю, дорогие мои читатели: если уж Родион Константинович чего решал, то выпивал обязательно. Майя Михайловна в таких случаях говорила: «Все. Родя «крутит ручку» (что значило – стоит на своем), значит, перечить ему бессмысленно. Тем более что в итоге он все равно окажется прав».
А еще Родион Константинович – заядлый и всепогодный рыбак. Был таким, во всяком случае, когда мы только познакомились. Знает все о рыбалке не хуже, чем о музыке. Говорил мне, что ему несказанно повезло с увлечением, потому что рыбалка, как ничто другое, уравновешивает человеческую натуру. А настоящий композитор и должен быть уравновешенным, реагирующим на все жизненные перипетии даже с некоторым запозданием.
Вообще композиторская профессия во многом отшельническая профессия. Она требует обязательного уединения, просторного письменного стола, чернил, линеек, удобного кресла. Музыкальные идеи могут, конечно, рождаться у композитора в метро, в самолете, в поезде, на природе. Однажды счастливая мысль пришла мне в кювете, после того как я опрокинулся на автомобиле. Но для того, чтобы музыку «овеществить», записать ее, творцу необходимо в любом случае спрятаться от людей и долго-долго сидеть одиноко, потому что композиторский труд невероятно кропотлив. Вот вам простой пример. Филармонический симфонический оркестр насчитывает около ста человек. И композитор должен каждому из них написать свою индивидуальную партию.
Небольшое отступление. У меня есть замечательный товарищ, довольно известный столичный журналист, много лет проработавший в «Труде», в других изданиях – Анатолий Журин. Его жена Ирина – народная артистка России, поет (колоратурное сопрано) в Большом театре. А в оркестре этого театра работал альтист Владимир Грот, ставший как бы прототипом героя, о котором Владимир Орлов написал роман из цикла «Останкинские истории» – «Альтист Данилов». Толя с Гротом дружил. Однажды они выпивали у моего друга на даче, и весельчак Толя Журин озвучил давно для него наболевший вопрос:
– Володя, только признайся честно, как на духу, ведь даже вы, музыканты, ни хрена, должно быть, не смыслите в музыке Щедрина. Взять ту же оперу «Мертвые души». Это же какофония какая-то, а не музыка!
– Что ты, Толя! – изумился профессиональный музыкант. – Такого замечательного композитора нет нигде больше в мире! Родион Константинович позволяет нам разговаривать друг с другом своими инструментами!
Это правда, что музыку Родиона Константиновича постичь, понять с кондачка трудно, если вообще возможно. Скажу больше: «Фрески Дионисия», «Казнь Пугачева» – поэма для хора а капелла на слова А. Пушкина, «Шесть хоров» из «Евгения Онегина», «Концертино» для смешанного хора а капелла, «Звоны», «Стихира на тысячелетие крещения Руси», некоторые балеты, «Вологодские свирели», опера «Лолита» и другие сочинения Щедрина непросто даются даже людям, в музыке подготовленным.
Смотрите, что пишет о его творчестве критик Борис Филановский: «Звоны» – партитура изысканная. Щедрин обращается к чистым акустическим феноменам, воссоздает сложные негармонические спектры тяжелых колокольных звуков и призвуков. В собственно музыкальной системе ценностей колокол не есть знак чего-то высшего. Он – предмет созерцания, игры, свободного творческого полета. И рядом с чудесно артистичным воспроизведением звона другие события этой пьесы освещаются иным светом и складываются в насыщенную картину – не страны,
