Георг Гервег, немецкий поэт-демократ

Кем же был этот баденский герой? Подробно биографию Гервега рассмотрел Э. Карр[382]. Она действительно достойна внимания. Отец Георга был известным ресторатором из Штутгарта. Георг был единственным сыном своих родителей; безотчетно любила его мать. Он отличался необыкновенной красотой, умом и прилежанием. Будучи школьником, пишет Карр, он заболел «загадочной болезнью». «Ему поставили диагноз: болезнь Святого Витта»[383]. Это заболевание носило генетический характер и сопровождалось «пляской Святого Витта», проявлявшейся в характерных пританцовывающих движениях, связанных с нарушением речи и памяти, повторяющихся навязчивых движениях. Семейный союз родителей, впрочем, распался, и после развода с отцом мать определила Георга в Лютеранскую семинарию для подготовки к пасторству. После ее окончания он поступил в Тюбингенский университет в возрасте 18 лет. Он отличался любознательностью, его влекли различные сферы знания, но при этом не знал ничего глубоко, оставаясь «дилетантом во многих отношениях»[384]. По окончании учебы он, согласно закону, был призван в армию, однако военную дисциплину не соблюдал и не любил, что приводило к постоянным конфликтам по месту службы. Решив оставить ее, он покинул Германию, перебравшись в Швейцарию, где проявились в полной мере его литературные таланты, и в 1841 году он представил на «общественный суд» в Цюрихе сборник своих политических, оппозиционных стихов, выдержавших около полудюжины изданий[385]. Так за рубежом он стал кумиром немецкой демократии, добившись триумфального успеха в покинутой им Германии. Принявший его король Фридрих Вильгельм Прусский в порыве «эксцентричной щедрости», заявил, что уважает «почетных оппонентов»[386].

Романтичный Гервег пленил сердце Эммы Зигфрид, дочери богатого берлинского купца, королевского поставщика шелка и крещеного еврея. «Притяжение было взаимным: помолвка вскоре последовала за первой встречей молодой пары». «Невеста не смогла сравниться со своим женихом в хорошей внешности, бросался в глаза ее длинный нос»[387]. При этом она отличалась несомненным умом, была образованна; она принесла Гервегу значительное состояние; не было никакого сомнения, что она страстно любила его, что придавало ему уверенности не только в материальных благах жизни, но и в поклонении своим героям, которых он воспевал в своей поэзии. Когда ему снова пришлось покинуть Германию, Эмма последовала за ним в Цюрих, и они поженились в маленьком швейцарском городке Бадене весной 1843 года. Бакунин был одним из свидетелей бракосочетания[388].

После продолжительного медового месяца в Италии они переехали в Париж, где романтический облик Гервега, демократические убеждения и поэтическая слава в сочетании с богатством и умом его жены сделали его заметной фигурой в среде иностранцев. Гервег всегда отличался аристократическими манерами, противоречившими его плебейскому происхождению. Его сразу прославили во французских литературных кругах, где он пользовался благосклонностью и покровительством замечательного литератора, графини д’Агу; а он, в свою очередь, познакомился с большинством русских гостей Парижа – с Тургеневым и Анненковым, Огаревым и Бакуниным и, наконец, с Герценом.

Революция 1848 года стала звездным часом Георга. В Париже немецкие демократы сформировали комитет, перед которым стояла двойная цель: подготовить поздравительный адрес французским единомышленникам и оказать помощь революции в Германии. Гервег был избран председателем комитета. Первая часть задачи комитета была своевременно выполнена на грандиозном митинге в ратуше, на котором с энтузиазмом провозгласили братство Французской и Германской республик. Вторая его задача была более трудной. Планировалось организовать и снабдить оружием в Париже немецкий легион, который должен был вступить в революционную борьбу на родине. Но французское правительство, когда к нему обратились за помощью, отказалось вооружить повстанцев и лишь предложило субсидию в размере 5 тыс. франков. Это был нищенский подарок, выдававший желание французского правительства избавить страну от толпы опасных горячих голов и заодно оказать серьезную помощь в продвижении предприятия. Несмотря на это разочарование, легион был сформирован. Эмма Гервег стала движущей силой всех организационных приготовлений. Ее состояние оказалось неоценимым для удовлетворения финансовых потребностей легиона. В середине апреля Гервег смело выступил из Страсбурга в сопровождении своей жены, одетой в мужскую одежду, и примерно шестисот легионеров. Их пунктом назначения был Баден, где, по приходившим сведениям, местные революционеры уже свергли правление Великого Герцога[389].

Очевидно, что целью похода было соединение с другими отрядами немецких демократов в Бадене, однако встреча не состоялась. Участники поспешно отступили к швейцарской границе, как только услышали о приближении правительственных войск. Правительственные силы достигли их у Доссенбаха, около пятидесяти повстанцев было убиты, остальные были рассеяны, экспедиция позорно завершилась провалом. Именно тогда поползли слухи и многочисленные легенды о трусости Гервега. Даже Г. Гейне не обошел их стороной, считая Гервега трусом.

Карр пишет: «Эти легенды, какими бы яркими и обстоятельными они ни были, должны быть отвергнуты как апокрифы. Гервег и его жена, похоже, во время боя занимались прозаической, но необходимой обязанностью раздавать бойцам патроны… Власти сделали Гервегу комплимент, назначив цену за его голову». Спасаясь от преследования, Гервегу пришлось изменить внешность, «сбрить бороду и бакенбарды», некоторое время прятаться у сочувствующего повстанцам фермера, а затем тайно переправиться через французскую границу. Это был первый в череде триумфов провал в карьере Гервега, и он вернулся в Париж с увядшими лаврами и изменившимся характером[390].

Автор пишет, что после этого эпизода зимой 1848/49 годов знакомство между Герценом и Гервегом переросло в близость. «Он был одинок; встречались люди, питавшие уважение к его талантам, но не было ни одного, который уважал бы его характер. Я протянул ему руку. Я видел в глубине этой расслабленной души поэтический талант, серьезную мысль, меня ослеплявшую. Он страстно ко мне привязался; он не отходил от меня; никогда в течение всей моей жизни ни один мужчина не говорил мне столько о своих дружеских чувствах – он ревновал меня, он отдалял моих друзей, он называл меня братом, близнецом, единственным другом и опорой; он писал мне, что если я вздумаю его покинуть, он уцепится за меня, ибо для него без меня нет жизни; он упрекал меня в холодности и проливал слезы при воспоминании о нашей встрече»[391]. Александр поверил Гервегу, защищая его от нападок его же друзей за «баденский позор».

В письме к Марии Рейхель[392] Герцен писал об этом времени: «Я его спас от остракизма, я защищал его перед всеми, перед Фази и Струве, перед Маццини и его собственными приятелями. В это время обдуманно, осторожно, по капле он отравлял мое существование и, сжимая мне руку, благодаря горячо за мою деятельную дружбу, он изменял, лгал»