Действие второе.

В 20-х годах нашего века, после Октябрьской революции, также, как и сейчас начался бездумный, варварский дележ (вернее — разграбление) национальных богатств России. Рушились государственные устройства, границы губерний, не принимая в расчет ни экономические, ни национально-этнические условия. Появились автономии, пока еще не называющие себя суверенными. Так из двух уездов Казанской губернии, Козьмодемьянского и Чебоксарского, где преобладало марийское население, революционное правительство РСФСР специальным декретом образовало Марийскую автономную область. Тогда, в революционном вихре событий, конечно же, никто не думал о правах человека и гражданина. Поэтому и здесь, не спросив даже у своего рабочего класса и его верного союзника крестьянина, не посоветовавшись с ними ни на митингах, ни на сходках, Нижегородские комиссары возложили на алтарь новорожденной автономии бесценный подарок: две своих волости вместе с движимым и недвижимым. Народ же, жители этих волостей восприняли такой неправедный акт, как откровенное предательство своих единокровных братьев по борьбе и труду.

Столь необычный подарок, оказался, вероятно, полной неожиданностью даже для националистов, какие всегда есть и будут. Ведь в этих бывших волостях не было ни одного марийского населенного пункта, а в обширную шереметевскую латифундию из марийского кармана не было вложено и копейки. Теперь же эти две русские волости преобразовались в некий уже совершенно не марийский Юринский кантон, словно все жители — не только юринцы, но и марийцы — по воле могучего волшебника оказались в неведомой Швейцарии, оплоте международной буржуазии, с которой они боролись.

Впрочем, такие подарки даже в революционное время не позволялись. В конце концов этот пренебрежительно барский поступок «революционеров» обернулся полной деградацией некогда богатого и процветающего в своем ремесле села Юрина. А народ, переживший в свое время жестокое крепостное насилие, попал в иную, не поддающуюся логическому объяснению общественную ипостась. И бог им судья, кто повинен в совершении такого — может, наступит время, и их потомки поймут и осудят этот абсурд?

На этом, однако, драматическая судьба Юрина и промысла, которое кормило население всей округи, не закончилась.

Пока тянулись горячие дискуссии быть или не быть «Чебоксарскому» морю (а эта кабинетно-чиновничья говорильня заняла более 15 лет!), жители Юрина и многих окрестных деревень, уже порядком обнищавшие, сидели, как на чужом вокзале и с тревогой ждали третьего звонка. Им не разрешалось строить и создавать на своих подворьях что-то надежное и капитальное, без чего не мыслится нормальная человеческая жизнь. Да, не разрешалось — зона затопления! Даже усадебные строения были брошены на произвол судьбы, в необитаемых парадных шереметевских залах и гостиных разбойничали ватаги оголтелых подростков. Денег, строительных и прочих материалов Юрину выделялось столько, чтобы как-то протянуть время и не умереть. И наконец:

Действие третье.

В шестидесятых годах на огромном пространстве поймы началось сооружение, так называемой, «Инженерной защиты», и поспешно-лихорадочный — опять же без согласия населения, — снос и затопление старых деревень, в результате чего Юринский район, как уже было сказано, потерял 15 деревень и население района сократилось почти на половину. Лишенные права спокойно жить в своем доме, люди бросали свои пожитки, достояние, возможно, многих поколений и уезжали куда глаза глядят, насколько хватало тех жалких денег, брошенных ожиревшим монополистом.

Без нужды и дикого зверя гонять грешно — не вынесет он такого, погибнет. А человек... зачем же его лишать покоя, нормальной человеческой жизни, гонять с места на место? Этого понять невозможно...

Так завершилось еще одно действие человеческой трагедии. Как назвать это бесчинство: перемена места жительства? Переселение по хозяйственной целесообразности? Наказание?! Но за какие грехи должен принять такое наказание целый народ?..

Старейший юринский учитель математик Юрин П.Н. (здесь многое связано с неведомо-загадочным именем Юрия) как-то в глубоком раздумье сказал:

— Где-то суетятся, без ума и расчета строят большие и малые города и на таких землях, в таких гиблых местах, откуда люди, пожив год-два, побегут без оглядки. А здесь, на матерей земле, где издавна живут люди, сто раз на прочность ломаные... здесь давят, давят под самый корень, на погибель всего живого... Давят словом, бетоном, вон она хваленая инженерная защита, стоит без пользы, как памятник великому головотяпству...

Тут, пожалуй, и возразить нечем.

Сейчас, когда суверенная Чувашия, и тоже ни с кем не считаясь, настоятельно, а пожалуй, с какой-то амбициозной мстительностью грозится поднять уровень водохранилища до 65 отметки, Юрину придется продолжить эту горькую историю еще на одно, теперь уже четвертое действие. Вот тогда будет поставлена точка в трагической судьбе юринского народа.

Март, 1995 г.

ЮРИНСКАЯ ПОЙМА

Очерк

«Каждый имеет право на благоприятную окружающую среду, достоверную информацию о ее состоянии и на возмещение ущерба, причиненного его здоровью или имуществу экологическим правонарушением».

(Конституция Российской Федерации — проект, глава 2. Права и свободы человека и гражданина. Статья 42).

Если бы на этих песчаных буграх не стояли стеной глухие леса, не отражалось бы в пойменных водах Великой Волги теплое первородное золото корабельных сосен, — эти дюнные островки никогда бы не облюбовал человек. Не появилось бы здесь ни убогих скитов божьих людей, ни починков хлебопашцев, ни деревень. Не обосновалось бы здесь много позже и село Юрино. Но оно обосновалось пока еще приманчиво вольное, надежное к жизни и сытное; прибился и народ сюда из неведомо далеких и близких городов и весей. Пришел и стал жить. Его никто не опекал, не было пока и чужой власти над ним. Каждый человек уповал на своего Бога, жил трудом своим. Его кормила земля, хотя и не слишком богатая, сытнее кормили леса, поймы рек. Мужик оказался здесь могутно сильным, сноровисто-работным, бабы — догадливо мудрыми, детолюбивыми матерями и хозяйками. Вот тогда-то и углядели островных посельников завистливые людишки, жадные до чужого добра, до безмерной власти над всем, что сотворено на земле самим Богом. А с ними пришел сюда и конец покойной жизни. С этой поры в лесное село проторили дорожки невольники, поротые и битые, язычники, отступники святой веры, воры с вырванными ноздрями, и прочий сорный народишко.

И не бывает худа без добра — так говаривали люди. Село нежданно-негаданно стало богатеть, раздвинулись его границы. По крутым берегам Большого оврага разместились затхлые, дурно пахнущие кожевни кустарей — что поделаешь, у всякого свое ремесло. Похорошели избы, срубленные из отборных столетних бревен, а в ряд с ними один за другим стали вставать каменные особняки. И слава о селе Юрине пошла гулять уже по всему многоплеменному Поволжью.

Только вот никогда у здешних людей