Дороговизна проекта объяснялась в том числе и необходимостью поездки в Америку: надо было отправить русскую группу в Чикаго и заплатить американским специалистам. «Там работать достаточно просто, даже разрешения [5-06] не нужно, чтобы на улицах снимать, – вспоминал Балабанов. – Мы приезжали и снимали все полулюбительским способом. Очень много не-артистов в фильме, в основном все [американцы] не-артисты. Люди в черных районах, полицейские – они настоящие были. Для полицейского такая сложность была сказать: Fuck those niggers. Он произнес, но стеснительно так. Просто это политически некорректно». «В кино вообще с городом работать тяжеловато. Самое приятное – в Америке, – вспоминает Астахов. – Заплатил муниципалитету, тебе закрывают улицу со стольких до стольких – по расстоянию и по времени. Для меня было потрясением: мы приехали выбирать натуру в Чикаго, наверное, месяца за полтора до съемок. Нашли места, и они повесили плакатики на столбы с уведомлением, что через такое-то время просьба машины здесь не ставить. Мало того, что машин не было, – плакатики остались целы. А здесь, помню, когда делали “Уродов”, один “запорожец” нам страшно мешал, мы начали его двигать руками, прибежал какой-то прапорщик или мичман и нас чуть не побил. В Америке мы были около месяца, и там у нас уже были другие возможности. Стрельба, гонки, перекрытые улицы. Уже было похоже на настоящее кино – оно и выглядит по-другому. Но если по душевности, то первый “Брат”, наверное, лучше. Если бы был третий, то я бы поучаствовал, хотя бы в память о ребятах, которые погибли. Думаю, это было бы им своеобразным памятником».

Третьего фильма, как известно, не случилось, но в начале нулевых многие верили, что продолжением дилогии станет «Война».

Балабанов на войне

Во время работы над «Войной» на площадку в Кабардино-Балкарии, Осетии и Чечне приезжали зеваки – люди были убеждены, что Балабанов делает «Брата 3». Сергея Бодрова в гриме «кавказского пленника» – капитана Медведева – никто не узнавал. «Не сериал же бесконечный снимать. У Бодрова здесь другая роль», – со смехом говорит Сергей Сельянов в документальном фильме Петра Шепотинника «Балабанов на войне». Шепотинник делал свое документальное кино на съемках «Войны» в 2002-м, доделал в 2008-м, и это, наверное, самое личное интервью Балабанова – трудно найти другие видео, в которых он так раскрывался бы перед чужой камерой.

Над сценарием режиссер начал работать в 1998 году, когда Первая чеченская уже закончилась, и продолжил после второго «Брата» и аварии на съемках «Реки», в которой, не успев доиграть свою роль, погибла якутская актриса Туйара Свинобоева.

«Во-первых, [Вторая чеченская] война тогда шла [5-07], – вспоминал Балабанов в 2009-м. – Во-вторых, я познакомился с ребятами, которые в ямах сидели. Они мне очень много рассказали про это все, про чеченцев, про зинданы. Достаточно страшные истории, про то, как пальцы отрубают. Одного парня просто из Москвы украли – в фуре со стекловатой вывезли в Чечню, на Новый год. Папа у него богатый просто очень был. Я встречался в Москве с теми, кто выжил. Очень многие не вернулись просто. И я решил сделать кино».

Солдат-срочник Иван вместе с товарищем попадает в плен к чеченцам. Полевой командир Аслан Гугаев ценит его за умение пользоваться компьютером и ведет с ним задушевные разговоры. Вскоре в деревню доставляют еще двух заложников – пару английских актеров, которых ради выкупа похитили во время гастролей в Грузии. Еще через несколько дней всех четверых перевозят в другую деревню, где в зиндане сидит полупарализованный капитан Медведев. Аслан отправляет англичанина на волю, чтобы он собрал деньги, Ивана выпускают вместе с ним; через несколько месяцев оба вернутся в Чечню – спасать заложников. На открывающих титрах звучит чеченская песня про величие Аллаха («попса своего века»), на финальных – «Моя звезда» Бутусова.

Разница между русским и иностранцем, европейцем в картине Балабанова обозначена пророчески четко: мы не приспособлены к мирной жизни, так же как иностранцы не приспособлены к войне (позднее британский документалист Адам Кертис назовет нашу территорию «Зоной травмы»). Потому мобилизационная риторика обречена здесь на успех, а картины буржуазного комфорта пугают, вместо того чтобы привлекать.

В сценарии главного героя зовут Иван Задоломов, в фильме ненужная ирония отброшена – он стал Ермаковым. Сыграл его девятнадцатилетний Алексей Чадов – парень из Солнцева, который решил выбираться с окраины и поступил в театральное училище. В 2009-м Балабанов не вспомнил, как он нашел Чадова, – или не захотел вспомнить: в позднейших интервью он говорил, что актер «сдулся». «Ингеборгу [Дапкунайте] я взял, потому что она английский знала [5-08], – вспоминал режиссер. – Дело достаточно дорогое было, все-таки экспедиция длинная. С вертолетами, с истребителями. За это деньги платить надо, истребители же не просто так летали. Англичанина я только одного мог себе позволить». На съемках Балабанов дразнил рыжего британского актера Иэна Келли «капиталистом» и не сказал ему, что группа едет в зону контртеррористической операции, – выяснилось это уже в Ханкале. В нулевых Келли написал несколько популярных исторических книг, в 2010-м сыграл в «Гарри Поттере» отца Гермионы Грейнджер и позднее с гордостью вспоминал, что побывал на фронте. На Кавказе он читал «Войну и мир».

«“Война” – очень хороший фильм, жесткий, – вспоминает Сергей Астахов. – Работать тяжело было с точки зрения психологической. Мы до этого посмотрели кассеты, где по-настоящему убивают людей, записанные боевиками. Это зрелище произвело на меня очень сильное впечатление, я даже не ожидал. Наверное, дня три ходил как стукнутый обухом по голове. Я любил тельняшки носить, а там одного десантника в тельняшке убивали. Так вот, пока мы жили в горах, я почему-то тельняшки не надевал. Но в остальном были нормальные киношные трудности. Например, в сценарии было написано всего две строчки: “Плот стремглав несся по реке. Они садили из всех видов оружия по едущему параллельно автобусу с боевиками”. Всего две строчки, а мы снимали дней пятнадцать, причем с риском для жизни – река меняла русло каждый день. Надо было, чтобы плот прошел, на нем сидели бы люди, и главное – мы не должны были плот этот упустить, потому что там дальше страшные пороги. Рассчитывать, что мы его [потом] поймаем, было нельзя. Плот пускали на стальном тросе, достаточно сильном, он был под водой. И когда трос натягивался, плот начинал погружаться в реку и людей просто смывало. Балабанов хотел, чтобы на плоту были все актеры, – это не особо было нужно, потому что план был очень общий. Чадов, хоть он спортсмен, один раз посидел и сказал: “Леша, я не