его чем? В том, чтобы держать в повиновении тебя, Лаврентия. Марусю. Позабудет Бога – распадется семья, развалится клан. Вот поставь себя на место отца, представь свой быт без заведенного порядка, привычек, созданных веками. Обычай – не клетка с курами, его не переставишь по собственному желанию. Я тебя не уморила? – Степан отрицательно качнул головой. «Вот какая! Говорит так понятно, а башка кру́гом…»
– Кроме того, отец защищал дядю Мишу. – Продолжала Таня, собрав в стопку тарелки. – Как я убедилась, авторитет его, как духовного пастыря, высок и непоколебим. Сказал бы ты такое где-то при его прихожанах, да я уверен, тебя бы побили. Присматриваясь к здешним староверам, я сделала вывод, что в силу многих обстоятельств они сплочены, дружны, но грубы в своих поступках. Ой, Степа, прости меня, совсем запамятовала. – Она поспешно выскочила из столовой и вскоре вернулась с вазой, наполненной яблоками.
– Изволь угоститься…
Степан взял яблоко, и не знал, что с ним делать, ожидая, как поступит Таня со своим. Он никогда не пробовал фруктов, да и где их взять?
– Папин сослуживец недавно приехал из Оренбурга и угостил нас…
– Мальчонкой я был, – разговорился Степан. – У Федора Косого ранетки росли, а мы с Генкой по дюжине успели стибрить. Федор на нас собаку спустил, а мы через городьбу шмыгнули! Я штаны разодрал, а мама отшлепала. Не воруй, говорит… Ранетки кислые!
– Двойной урок! – смеялась Таня. – И штаны и взбучка. – Она спохватилась вдруг:
– Ты же с дороги, Степа. Весь день трудился, может быть, отдыхать будешь? – Озабоченно проговорила она, глядя на отраженный закат в окне.
– Не-е! С заходом солнышка – петухи спят… – Несмотря на усталость, ему не хотелось разлучаться с Таней, и он был готов сидеть с нею всю ночь, слушая, как она говорит.
– Ну, и прекрасно! Я бы хотела закончить свою мысль по поводу нашего разговора.
Ни оправдывать твоего отца, ни тем более винить я не имею права, но делаю вывод из своих наблюдений. Привычка всего опасаться, вечный страх за наказание божье и со стороны властей в семьях, подобно вашей, стали врожденными чертами. Отсюда и жестокость к женам и детям. Как бы это тебе попроще, популярнее, что ли, объяснить? Основы поведения в ваших семьях, думаю, продиктованы строгим соблюдением буквы священного писания, и как следствие – насаждение страха пастыря у паствы, отца у детей, мужа у жены. Есть и другие причины. Произошло это не вчера и не в прошлом году. Осуждение раскольников-староверов или старообрядцев длится уже более двух столетий, со времен раскола православной церкви. О расколе тысячу раз писано, еще больше рассказано, но беда раскольников от этого не убавилась. Если сделать экскурс в историю, то зачинщиком церковной реформы, приведшей к расколу, был тогда еще молодой, двадцатипятилетний государь Алексей Михайлович. Как новый царь, так – реформы! Вот он и поддержал советчиков, высокосановных служителей церкви, заботясь всего лишь об исправлении богослужебных книг. Вновь избранный на патриарший престол Никон поддержал начинание, но впоследствии не оправдал доверия государя и ревнителей древнего благочестия. Он имел неограниченное влияние на царя, но в процессе реформы наделал столько ошибок, столько наломал дров (за что в конце концов был изгнан с патриаршества), что твои, с позволенья сказать, единоверцы расхлебывают эту кашу и по сей день. Совсем недавно вышло правительственное постановление о послаблении старообрядцам, но оно осталось на бумаге.
Так вот, послушай! Конечная цель церковной реформы, надо полагать, была благая, но вылилась в раскол, принесший неисчислимые бедствия православному люду. Реформа не должна была касаться существа веры и культа, нужно было только исправить в рукописных книгах разночтения, возникшие в результате описок и вставок переписчиков. А сколько их накопилось со времен Крещения на Руси, со времен князя Владимира? Не счесть!
До Стоглавого собора – он проходил еще при Иване Четвертом-Грозном – русская церковь не имела единого культа, и в каждой местности, скажем, в Москве, на Соловках или Новгороде пели, читали и писали иконы по-разному. Разница оправдывалась традицией. Стоглавый собор эту разницу ликвидировал, то есть канонизировал – попросту узаконил. И все были довольны. Собор канонизировал основные догматы церкви. Было установлено правило, как складывать пальцы при крестном знамении – складывали их везде одинаково, каким должен быть крест на церкви, на книгах, просфорах, в какую сторону должны двигаться при крестном ходе. В любой местности крест был восьмиконечным, крестный ход двигался «посолонь» – с востока на запад.
Я повторяюсь: в основу исправления книг Никон хотел положить древние славянские рукописные и печатные греческие книги. Но! Рукописных книг после татарской власти осталось не столь уж много. Горели города, деревни, монастыри, хотя, будем справедливы, татары духовенство и монастыри все же щадили. В оставшихся рукописных книгах было столько разночтений, что с исправлением по ним ничего не вышло. Тогда Никон пошел другим путем, взяв за основу греческие книги. Представь себе, за восемь столетий со времен крещения на Руси –греческие книги уже стали не чисто греческими, потому что печатались в Венеции, в Риме, в Париже. Короче говоря, при исправлении стала вноситься католическая обрядность. Догматы Стоглавого собора были порушены. Меня, к примеру, совсем не волнует, какому богу поклоняются поляк Стась и горничная, башкирка Фаина, но для большинства православных прихожан и духовенства нововведения вызвали бурю протеста. Тебе это известно: вместо двуперстия – троеперстие – «щепоть». Вместо креста восьмиконечного – четырехконечный, «крыж». Вместо хождения посолонь – наоборот. Изменены были и сокращены чины – установленный порядок и одежда при крещении и миропомазании27, изменены чины девятого часа и вечерни и соединены вместе, сокращен чин заутрени. Совершенно переделан чин проскомидии, то есть первой части обедни, во время которой священник готовит хлеб и вино для совершения причастия, а верующие поют псалмы. Словом, одно убавили, другое изменили, третье вставили, и весь установленный порядок нарушили. Все это и многое другое ваши назвали мерзостью, ересью.
Новая вера требовала новых служителей. Сельское духовенство подчас было малограмотным, училось со слуху, не знало греческого языка, а переучиваться ему было немыслимо. Даже грамотным монахам, начитанным, обладающим огромной эрудицией, нововведения стали не под силу. Тогда-то и раскололась церковь на два лагеря: на послушных и строптивых. Раскольниками правильнее было бы назвать Никона и его последователей, а не вас. Правильнее к вам подходит – староверы.
Большой московский собор в 1667 году одобрил реформы Никона, а всех не принявших этой реформы предал анафеме как еретиков. Их стали преследовать и подвергать жестоким карам. И побежали староверы в леса. Первые из
