– Вот что, Степа, сворачивай-ка, поедешь к нам. Не тащиться же тебе через Хребет домой на ночь глядя…

– Не-е! – упрямо отказывался он, хотя прекрасно понимал – ехать ему некуда, да и утром за уголь надо деньги получить.

– Столько раз я бывала у вас, но никто из Молчановых у нас – никогда! Тебя, Степа, сегодня я принципиально отпустить не смогу, – заявила она. – О лошадях не волнуйся. Папа мой содержит пару выездных и кучера. Теперь они в поездке по горному округу.

Отпереть ворота помогла Фаина – миловидная женщина лет сорока, с чуть раскосыми глазами.

– Фаина, помоги гостю, – попросила Татьяна. – А ты, Степа, как управишься с лошадьми, заходи в дом, – пригласила она.

– Сам не маленький, – ответила с улыбкой Фаина. – Я уж позабыла, как хомут с шеи лошади снять… А Степану коротко повелела:

– Распрягай, да к телегам – лошадей. Вот тут поставишь. Добрые кони! – она оценивающе похлопала Серка по холке. – Сена аль овса дать?

– Овес с собой, – ответил Степан, доставая со дна коробка с полмешка корма. – Иди, Фаина!

– Якши, малай23!

Пристроив лошадей, и привязав к их мордам по торбе, Степан робко пошел в дом. У порога его встретила Таня. Решительно заставила скинуть полушубок, сапоги. Поставила в сторонку белые, с гарусным орнаментом на голенищах, пимы. Подвела к рукомойнику.

Фаина принесла большой медный таз и кувшин с водой.

– Не мешай нам, Танюша. На пирожки взгляни, не то подгорят. А Степану:

– Вот тебе мыло. Руки мой из рукомойника, а затем скинешь рубаху.

Я тебе в таз теплой воды налила. Ты не из трубы вылез?

Когда Степан помыл лицо и шею, Фаина снова появилась с кувшином.

– Айда, я тебе полью, – легонько она подталкивала парня к тазу. – Согнись чуток, вот так! Дай-кось по спине тебе ладошкой пройдусь. О-о, мужик ты ладный, баской24. Да не упирайся – я тебе в матери гожусь…

Фаина принесла чистую белую рубаху, гребешок, подала Степану, и сказала полушутливо, затирая тряпкой лужу на полу, обнажив белые икры:

– Чистый и белый, как гривенник. Моя воля – за Танюшку тебя бы сосватала… – выпрямилась и вздохнула:

– Али сама отбила, хоть на ночку… Иди, хозяйка ждет! – Она провела парня из прихожей в первую попавшуюся дверь, жестом показала на диван.

Он присел, в ожидании Тани, осмотрелся. Строгая комната, устроенная по-городскому, просторная и уютная. Конечно, далеко не как у Волковых, где ему приходилось бывать. Сплошная роскошь, не квартира – ломбард.

Прямо, напротив входа – два окна, из-за которых сквозь шторы проглядывали увалы Уреньги. Между окнами – письменный стол и мягкое кресло. На полу – бухарский ковер. В левом переднем углу, возле дивана, в рост человека – диковинные часы. Над диваном развешаны литографии, гравюры по стали. На них белый парус у моря, скалистый берег, крепость с высокой башней со шпилем; на гравюрах – уголки Уральской природы, такие знакомые, что Степану показалось – где-то он их встречал.

На противоположной стене от дивана – небольшой ковер, а на ковре покоятся прикрепленные к стене палаш, кавалерийская шашка и морской кортик. Вся композиция выполнена в виде буквы Ж. Справа от входа, вдоль стены шкаф с книгами. Много книг.

Сперва он подошел к часам, поднявшись с дивана. Вот бы иметь такое чудо! Сколько, к примеру, надо коробов с углем за такие?..

В лакированном футляре темного дерева диковинные часы вызывали у Степана трепет, как икона богоматери или древняя рукописная книга. Он дотянулся рукой к стеклу, за которым покоился бронзовый циферблат с римскими цифрами. Циферблат круглый и большой, с добрый поднос, и обрамлен инкрустацией по дереву. От цифры XII до цифры VII, против хода часовой стрелки, распростерся великолепный волчище вниз головой, беспомощно свесив передние лапы. Внизу, под самой цифрой VI, красуется голова сибирской лайки. «Зараза, будто живая!»

Рядом – охотничий рог, обращенный раструбом к цифре V. От I до IV, словно за поясом удачливого охотника, распушив царственный хвост, висит глухарь. Через два ствола ружья пропущены золотые цепочки с гирями. Ладно часы сделаны!

Степан нехотя отвел глаза от дива, подошел к книгам. Начал читать золотые буквы. Мудрено и непонятно: «Систематическое описание горного и заводского производства», «Металлургия», «Петрография», «Краткая химическая энциклопедия», много других, и ни одной про жития святых. Не зря, видно, отец Тани наведается в дом «шайтанихи». От этой мысли ему захотелось одеться и уехать домой, но неожиданно появилась Таня.

– Не скучаешь, Степа? – Она улыбалась, стоя в проеме двери, держа в руке что-то белое, должно быть, скатерть.

– Здесь кабинет моего отца. Нравится?

Степан молчал в замешательстве.

– Вижу, мужчина голоден. Прошу в столовую, станем ужинать. – Она заговорщически улыбнулась. – Что Бог послал и Фаина сготовила…

Она провела его в столовую – комнату со шкафом с посудой, с большим столом посредине, над которым висела лампа под светло-зеленым фаянсовым абажуром. Вокруг стояло до десятка мягких стульев.

– Она такая мастерица по части изготовления блюд. Я пытаюсь у нее перенимать опыт, но у меня ничего не получается. – Говоря это, она набросила на стол скатерть, разгладила ладонью морщинки, а сама так и светилась. Её домашнее платье подчеркивало её гибкий хрупкий стан, ловкие движенья рук и нежную шею. Рядом с рослым Степаном она выглядела девочкой-подростком, и никто бы не сказал, что она старше его на целых два года.

Неслышно вошла Фаина, неся блестяще-гудящий самовар, затем из шкафа достала тарелки, вилки, чайные чашки. Неумолимыми движениями она протерла посуду полотенцем, переброшенным через плечо, расставила-разложила на столе и ускользнула, бросив на ходу:

– Самое главное принесу. Я быстро…

– Скромная и хозяйственная, с кулинарными наклонностями, – одобрительно отозвалась о Фаине Таня. – У папы бывают высокопоставленные чиновники, и нам никогда не бывает за нее стыдно, несмотря на то, что она из новокрещенных башкир. Уфимские башкиры – чистюли, добры и тактичны.

Степан сел за стол. Напротив, через узкую часть стола села хозяйка. Он не знал, куда девать свои большие руки. Глянул на девушку и быстро отвел глаза. Заметив его смущенный взгляд, она озорно блеснула глазами, но она сдержала себя, хотела что-то сказать, и произнесла обыкновенную банальность:

– Вот… – И сама застеснялась, обнаружив на щеках румянец. Выручила их Фаина