«С мамой в другой раз договорим», – засыпая, решила я. Когда проснулась, отец уже ушёл. Валентин полол на огороде, мама возилась на кухне, Артур носился по двору с тележкой, в которой хохотал Юра. Босые Володя и Витя работали с кизяком. С закатанными выше колен штанинами накладывали его в прямоугольные формы и, притаптывая ногами, делали «кирпич» – топливо для зимы.

Глядя, как легко работал Валентин, я засомневалась: «Может, проще надо ко всему относиться? Простила же мама!» Но строптивая душа не соглашалась: «А на кого, как не на мужа, надеяться? Оставить больную да ещё с ребёнком!.. Такое трудно простить».

– Проснулась? – улыбнулась мама. – Валентин сказал, чтоб выспаться дали, не будили.

– Да-а? – забота трогала.

– Садись, у меня для тебя диетическое блюдо – жидкая манная каша. Мы редко разговариваем, – сказала она, – то времени нет, то далеко вы, то считала, что не созрели ещё, чтобы понять.

– Да, мама, начатому вчера разговору помешали. Расскажи, как вы раньше в Мариентале жили? Какие нравы, обычаи были?

За какой-то час, пока мы сидели одни, перед глазами вырисовывались сцены свадеб, похорон, игр. Я узнавала, как тяжело жилось нашим предкам, как с веками ухудшались нравы, как в церквах молодые, передразнивая священников, начинали богохульствовать. «А с приходом большевиков и вовсе плохо стало: в Мариенталь проникли воровство, насилие, разврат».

– А свадьбы наши почему немецкими не сделали? Может, веселее было бы?

– Нажить издевательства? Чтобы соблюдать обычаи, надо среди своих жить. А так… с волками жить – по-волчьи выть.

– Жаль – мы не знаем теперь ни немецких обычаев, ни русских.

– В том нет нашей вины. Жалко, конечно, но такова жизнь. Умрут старики – унесут с собой и немецкие обычаи. И вы, молодые, только русским следовать будете. А уж дети ваши и знать ничего не будут, как у нас, у немцев, было.

– Было бы хорошо, если бы они знали и нашу культуру, и русскую.

– Ты же видишь, как всё ещё к немцам относятся – ни школ, ни клубов… Уроки немецкого дети и за предмет не считают! Русский и математику ещё учат, а немецкий – так себе!

– Не надо было нашим предкам из Германии выезжать.

– Кто знает, что было тогда лучше? – собирая на фартуке мелкие складочки и мягко поглаживая их, задумчиво произнесла она. – На немецких землях середины XVIII столетия шли без конца войны, людей притесняли, земли не хватало. Екатерина II обещала волю, землю в пожизненное владение, в первое время освобождение от налогов. Человек всегда ищет, где лучше. Если бы не эта война, нам бы на Волге хорошо было, у большого Карамана!

– А я своей родиной Степной Кучук считаю.

– Потому что детство в нём прошло.

– Странно, немцы, а Родина – Россия.

– Ну, а как же? Уже два столетия в ней живём. Даже больше, наверное.

– А Германия?

– Мы для неё теперь чужие, – задумалась она.

– Мы и здесь чужие, и там. Может, хотя бы наши дети будут чувствовать себя полноправными русскими?

– Дай Бог, чтоб счастливыми были.

– Мы с Изой и то уже почти язык забыли, а дети наши и знать его не будут.

После недолгого молчания она удивила меня:

– Знаешь, я вот часто думаю: не выехали б тогда наши предки, может, говорили бы сейчас на французском?

– На французском? Почему?

– Мы на границе с Францией жили. Сейчас, по-моему, это земля её, а не Германии, так что пусть дети хорошо владеют языком людей, среди которых живут.

Прибежал Юра.

– Дай пить! – потребовал он и, напившись, тут же убежал.

– Знаешь, мам, мне Валентин изменяет, – безо всякого перехода сообщила я.

Она грустно устремила на меня взгляд больших своих чёрных глаз и, не отводя, медленно проговорила:

– Только тот, кто пережил такое, знает, как это тяжело. Может, ошибаешься?

– Правда это, иначе дома ночевал бы.

– Простить надо. Мужики часто ошибаются. Да и… устроены они не так, как женщины.

– Ненависть рождается – трудно с нею справиться.

– Редко какой муж не изменяет, но – умная жена всегда постарается сохранить семью. Не забивай голову – лучше о здоровье своём думай.

– Откуда ж ему взяться, здоровью, если семейная жизнь вся на нервах? Ты как пережила измену?

– Физически много работала, это излечивает. И потом… второй брак никогда не бывает лучше первого. Первый – от Бога. Лично мне Валентин уже, как родной сын. Вы с Изой без отца выросли – ты такой судьбы и Юре хочешь?

– Нет, конечно. Хотя папа Лео и не обижал нас, но… сколько себя помню, всегда родного отца хотелось.

– Валентин приехал не для того, чтобы разводиться. Ни о чём плохом никогда не напоминай – ведь вы всего два года живёте!

И я последовала совету матери.

Переезд родителей Валентина

Мы вернулись в Барнаул и занялись квартирой – закупали шкафы, столы, стулья, телевизор.

От посёлка Носиликатный до Куеты не менее трёх километров, но искать работу поближе не хотелось: «прыгания» по школам набили слишком сильную оскомину, она всё ещё держалась… Чтобы не опоздать на работу, выходитьиз дому надо не менее, чем за 40–45 минут. Зимний путь труден – снегу много. Зато осенний и весенний – одно удовольствие: красота неописуемая! За территорией силикатного завода, на пригорке, – берёзовый колок с роскошным ковром из разноцветья. Чуть ниже – луговая поляна с крестообразной «аллеей любви». В пустотах – яблоньки, смородина, малина, крыжовник. Идиллия да и только!

– Интересно, кто всё это так красиво насадил? – спросила я как-то старожила Куеты.

– Тут монашеский скит когда-то стоял. В пруду вода была – рыбу ловили…

– Неуже-ели? И какую?

– Разную – какая в Оби водится.

– А когда началось запустение?

– Когда монахов разогнали. С середины двадцатых-начала тридцатых.

– Выходит, не лучше стало, а хуже?

– Хозяина хорошего нет, – вздохнул старик. – Почти всю малину, крыжовник и смородину выкорчевали. И яблоньки выкорчевали бы – так в дичку превратились.

– Жалко – такая красота пропадает!

– Красоты той половина осталась, глядишь – и эту испоганят.

Мы возвращались с Валентином с работы, я в очередной раз любовалась местом. На полянке грезился дом… Хотелось, чтобы в нём старики жили: и нам хорошо, и им, а уж внуки, как сыр в масле, катались бы: и воздух, и простор, и красота. Сказать, что хотелось бы перетащить моих родителей, Валентина обидеть боялась, потому поинтересовалась:

– Почему бы твоим старикам не перебраться сюда? Родные края… Там, небось, им одиноко, а здесь мы были бы рядом, бор, чистый воздух.

– А что это вдруг ты надумала?

– Мои