Но это все так, теория. Графические проекции живой жизни. Вынудил задуматься об этом меня вовсе не марксизм. Отдельные люди, мои знакомые, друзья. Не с первого раза, но постепенно я стал замечать, как много среди тех, кого я люблю, героев, максималистов. Ну ладно бы молодежь, студенты, но иногда почтенные люди и, самое главное, — не дураки. Иначе чего бы я их среди друзей держал. И вот, неважно, о чем говорим, рассуждаем, всегда для меня неожиданно начинается словесный героизм.

Что, де, каждый должен, обязан быть способен при нужде, необходимости облить себя керосином и поджечь за правое дело на Красной площади. А кто не может, отойди в сторону, человеком только зря называешься. Ну конечно, не в такой обостренной форме, скромнее.

Но ведь подлинный героизм скромностью не прикроешь.

Частично я вполне согласен. В идеальном плане. В стране героев. Да! Бы. Хорошо бы. Чтобы люди свое человеческое, то, что от Бога, высокое и гордое держали и вздымали выше, чем требует того низкая, грязная сатанинская социальная среда.

А если это говорится так, для простых людей, для будней, для повседневности, то все эти знамена и лозунги выглядят очень ненатурально, глупо, я бы сказал.

Не следует слишком высоко ставить планку порядочности.

Требование от всех и каждого повседневного, бытового героизма мне всегда казалось, да и сейчас представляется — раскачиванием маятника. Ну, сломаются тираны, победят герои. Снесут врагам их поганые головы. Это допустить и представить себе не только можно, но иногда и радостно.

Но у изгнанных, уничтоженных, опозоренных тиранов свои друзья, потомки, последователи, апологеты. Их, что ли, тоже до седьмого колена искоренять, по-большевистски?

Ибо если нет, то как только наша рука колоть устанет, нам и нашим детям, внукам все это припомнят и отомстят, их милые, невинные головки посносят до того же колена.

Поэтому хочу и прошу, если от кого это зависит, а если нет, то для себя в своих дальнейших размышлениях о главном: перестаньте раскачивать маятник ненависти и мести.

Опять в школу

В 1964 году я поехал поступать в МГУ. На экономический.

Решил порушить все мосты и поступить не менее, чем в МГУ.

У меня в паспорте стояла отметка: выдан на основании справки такой-то и такой-то, любой в стране кадровик знал — сидел. Справка об освобождении. И в военном билете, не помню уж на какой странице, тоже была отметка — сидел. Ну и еще какие-то бумажные документы без корочек.

Сложил я их стопочкой в рукомойник, сперва чуть-чуть керосином протер, поджег. Почему не закопал? Побоялся, что от страха — выкопаю. Сжигать так сжигать. Пошел в милицию, сказал, что был на пикнике, на реке Альме, масса деталей и подробностей, у Жени Ермакова научился. Короче, объяснил: потерял. Масса свидетелей. На меня смотрели без доверия. Милиция. У них это каждый день. Через месяц пришел новые документы получать, схватил, скорее страницу искать и слышу голос, без презрения, даже с сочувствием:

— Не проверяй, сынок. Все в порядке, чистые у тебя документы.

Еще характеристика с места работы, рекомендация, поехал. На экономический сдавать. И сразу же завалил первый экзамен — письменное сочинение. Надо было что-то делать. Мне уже двадцать четыре, на симферопольский пединститут я не был согласен.

А тут Светлана приехала на летние каникулы и привезла с собой своих друзей: Виталика, который скоро стал ее мужем и остается до сих пор, и Сашу Н., ныне известного философа, которого я уже упоминал.

Есть нечто странное в супружеской жизни членов семьи Родосов.

Только старший брат отца, самый тихий и добрый, Лев, развелся со своей женой. Но потом он женился на Надежде Адольфовне и уж с ней прожил более тридцати лет, до самой смерти.

Мой отец с моей мамой дружно прожили двадцать шесть лет, до ареста. Не помню, чтобы они ссорились.

Следующий по возрасту брат отца — актер Яков со своей женой Олей прожили до конца, они даже умерли в течение одной недели.

У Муси был только один муж: командир пехотного полка подполковник Федор Ок-ий, которого уволили из армии вчистую по причине ареста моего отца — родного брата Муси, «врага народа». Дядя Федя был очень расстроен, пропала карьера, развелся и уехал жить в другой город. Сама Муся очень скоро после этого умерла, не дожив и до пятидесяти лет.

Младший брат отца Иосиф жил со своей единственной женой Нелли Ефимовной никак не менее пятидесяти лет, пока его в Торонто не задавила машина.

В следующем поколении то же самое. Дочка Яши, Лора, была женой профессора-экономиста, пока он не умер. Правда, потом, я слышал, опять вышла замуж.

У Нели был единственный до смерти муж — Виктор.

У Светланы уже более сорока лет — Виталий.

У меня — Люся.

Более того. У сына Светланы и Виталия, Бори, вот уже около двадцати лет одна жена — Женя.

У Нелиных дочерей по одному мужу.

И только мои сыновья как с цепи сорвались, бьют все рекорды. Не хотят больше возвращаться к супружеской жизни.

И еще одно. На нашу фамилию легла тяжелая тень. Может быть, поэтому, выйдя замуж, моя сестра Неля стала Фроловой.

Моя сестра Света — Поповой.

Лора, Яшина дочка, — Волковой.

Нелина дочка, Галя, — Бойкова.

Коренные русские фамилии, глубокая защита.

Приехавшие студенты-философы Саша и Виталик стали меня уговаривать не делать глупости, а поступать к ним на философский факультет. Саша даже обещал помочь, если сможет, и правда — интенсивно болел за меня за дверью, когда я сдавал.

Я ведь почему пошел на экономический?

Тут маленький элемент стыдного все же есть. Уже же я взрослый был, двадцать четыре года. Но все еще сгорал от желания совершить революцию и стать директором земного шара. А поскольку, я слышал, основная теория, составляющая марксизм, — экономика, я и решил пойти именно туда и загнить эту рыбу с головы. Мне надо было не на Маркса ориентироваться, а на Ленина и идти на юридический, как мои родственники в Филадельфии, гляди ты, все уже давно миллионеры.

Но я решил, что революционер, бунтарь, если уж он не экономист, бухгалтер, должен быть мудрецом-философом. Что я знал, понимал тогда?

И еще вышло как раз к этому времени постановление, что медалисты сдают не все экзамены, как все другие, а только один профильный. Если пять — значит, поступил. Нет — сдавай остальные, на общих основаниях. Письменно сочинения я