– Пушка! – выпалил Юрий.

– Нет, – покачал усатой головой дядька.

– Тогда броня.

– Опять не угадал. Ну, последняя попытка.

– Что тут за разговорчики? Почему посторонние на территории? – вдруг спросил незаметно подошедший невысокий, но крепкого телосложения младший лейтенант.

– Да вот мальчонка к нам просится, фашистов бить, – усмехнулся усатый.

– Беженец? – обратился к мальчику командир.

– Нет, я наоборот…

– Воевать? – протянул младший лейтенант и быстро окинул Юрия взглядом. – Сколько тебе лет-то, вояка?

– Пятнадцать, – лихо соврал Юра и добавил: – У меня нет никого.

– Да уж, пятнадцать, – буркнул младший лейтенант и хмыкнул: – Ты, паренёк, ври, да меру знай. Что тебе от силы тринадцать, поверю. Шёл бы ты обратно в тыл.

– Я… я уже воевал, – твёрдо сказал Юра. – Помогал нашим под Брянском на Тулу выйти – через болото, из окружения.

– Из брянского котла? – младший лейтенант мгновенно прекратил ухмыляться и стал очень серьёзным. – И как же ты им помог?

– Я внук лесника. Гостил у бабушки и дедушки в деревне. А тут война. В Москву вернуться не успел, точнее – сначала думали, что обойдётся. Но нет. А наши бойцы из окружения через деревню шли. Вот я их по болоту на Тулу и вывел. Вернее, сначала хотели на Сухиничи, но там уже немцы были. Товарищ младший лейтенант! Возьмите меня к себе. Я азбуку Морзе знаю! Отец погиб месяц назад, мать на Урале в эвакуации вместе с заводом. А я должен быть здесь! – последние слова Юрий сказал не просительным тоном, а так, что танкисты посмотрели на него как-то по-другому, с уважением.

Командир жестом остановил Юру и многозначительно посмотрел на сержанта. Затем потёр ладонью подбородок. Опять повернулся к мальчику.

– Внук лесника, говоришь. Леса знаешь?

– Да, то есть так точно, – выпалил Юра.

– А что, Пётр Петрович, возьмём пассажиром, – сказал усатый. – Паренёк, видно, толковый, а у нас, сам знаешь, некомплект.

Младший лейтенант с минуту молчал, внимательно рассматривая Юрия. Наконец сказал:

– Хорошо. Я поговорю с комроты. Только, – он усмехнулся, – не ври мне больше, что тебе пятнадцать. – И быстро ушёл.

– Ну, держи кулаки, чтобы взяли, – ткнул мальчишку в плечо усатый. – Кстати, тебя как зовут-то, лесник?

– Юрий.

– А меня Иван Михайлович, можно просто Михалыч. А по службе – сержант Кузнецов, механик-водитель. Так какая всё-таки главная деталь танка, как думаешь? – И механик добродушно рассмеялся.

Юрий глубоко задумался. Хотел бы уже ответить «мотор», но Михалыч вдруг вытянулся и вскинул подбородок, показывая глазами куда-то за спину собеседнику.

– Комроты идёт, – негромко сказал он. – По твою душу.

Юра обернулся. Вместе с командиром танка к ним подошёл худощавый скуластый капитан с планшетом на боку.

– Вольно, – скомандовал он механику-водителю, – занимайтесь своими делами. – Повернулся к мальчишке: – Командир роты капитан Куприянов. Это ты под Брянском из окружения выходил?

– Так точно! – выпалил Юрий.

– Да не ори ты так, – поморщился комроты, – расскажи подробно, откуда и куда шли. Вы тоже свободны, – кивнул он младшему лейтенанту.

Юрий вспомнил о лейтенанте, об измученных солдатах, о походе через трясину… Куприянов внимательно слушал, время от времени всматриваясь в лицо Юры строгими серыми глазами. Задавал вопросы, уточнял названия частей. А когда мальчик рассказывал о том, как в отряд влилось несколько бойцов и лётчик-командир, не сумевшие прорваться на Сухиничи, стал и вовсе ловить каждую деталь, а затем спросил:

– Танкисты среди них были? Командиры?

– Нет, – покачал головой Юрий, – пехотинцы, связисты, один артиллерист. Всё. А из командиров только пехотный лейтенант и лётчик. Танкистов не было.

Комроты вздохнул и сказал неожиданно мягким тоном:

– Друг у меня пропал без вести в этом котле. Вместе в танковом учились. – Минуту помолчал, глядя куда-то в сторону, потом вдруг встрепенулся, вытянулся. – Младший лейтенант Свиридов!

– Я! – мгновенно подскочил командир танка.

– Зачислить в экипаж стрелком-радистом.

– Слушаюсь.

– Фамилия-то твоя как? – обратился комроты к Юрию.

– Вьюгин Юрий Иванович.

– Хорошо, – комроты поискал глазами. – Товарищ сержант!

– Я, – откликнулся механик-водитель.

– Возьмите шефство над новобранцем. Чтобы через неделю с пулемётом был на ты.

– Слушаюсь, – отозвался Михалыч и, обращаясь к Юре, добавил: – Нам теперь с тобой, паренёк, сидеть в танке рядом.

Несмотря на нудную, ноющую боль в ноге, Юрий улыбнулся, вспоминая знакомство с танкистами. Всё было не так, как он представлял раньше. Главной деталью танка оказалась не пушка, а… кусок брезента.

Останавливаясь на ночлег, башню разворачивали вбок, пушку устанавливали горизонтально и перебрасывали через неё кусок брезента, сооружая треугольную палатку. Спать внутри танка было некомфортно, да и места на всех не хватало, а в палатке – замечательно. Особенно на постели из хвороста или елового лапника.

Юра быстро подружился со всем экипажем, а Михалыч стал его дядькой-наставником, обучающим не только ратному делу, но и отношению к жизни. Добродушный, никуда не спешащий, частенько ехидно подначивающий собеседника, он внушал мальчику какую-то надёжность, даже когда усмехался в седые усы. Михалыч называл Юрия не иначе как Иванычем. «Двое нас внизу – Михалыч да Иваныч, – частенько говорил он, – а вместе мы сила».

Также новобранец быстро понял, почему командир танка младший лейтенант Свиридов, решая его судьбу, советовался взглядом именно с Михалычем. Нет, не потому что механику-водителю было хорошо за сорок и он был в два раза старше остальных танкистов (а Юры в три), всё дело в том, что командир и механик – основа экипажа. Первый был одновременно и наводчиком, отдавал приказы механику-водителю, куда вести танк и где сделать короткую остановку для выстрела. Их связка – это костяк, от слаженности действий зависит успех боевой работы. Причём приказы командир, находившийся наверху, в башне танка, отдавал механику не словами, а… ногами. В прямом смысле: ставил ноги в сапогах на плечи Михалыча и отдавал команды. Нажмёт на правое плечо – механик поворачивает танк вправо, нажмёт на левое – влево.

Юрию казалось, что командир и механик достигли такого взаимопонимания, что Свиридов способен объяснить Михалычу ногами всё, что угодно, даже «Евгения Онегина» прочитать.

Сначала Юру это забавляло, но он вскоре понял, что в бою «быстрее» означает «лучше». Пыль с плеч отряхнуть недолго, а вот замешкаешься на мгновение, опередит тебя фриц-артиллерист на долю секунды – и всё: экипажу каюк. Сапог надёжнее микрофона.

С остальными членами экипажа было проще. Заряжающим мог быть любой физически крепкий боец. Каждый снаряд имел свою маркировку: у бронебойного один цвет колпачка, у осколочно-фугасного – другой. Хоть кого можно научить. Единственное серьёзное требование – сильные лёгкие и способность не падать в обморок от удушающего запаха отработанных пороховых газов. В экипаже Юриного танка заряжающим был приземистый плечистый