– Да вон она, в конце улицы, я отсюда запах чую. Вы с Василием Вторым идите, а мы догоним.

– И правда, пойдём горячего поедим, – тронул Юру за плечо Баранович, – а то всё консервы да консервы.

– И наши котелки захватите, – усмехнулся Михалыч. – А то разбежались на горяченькое. На нас возьмите, мы сейчас подойдём.

По улице, на которой стояла полевая кухня, Юрий ещё не ходил. Бой здесь был, видимо, страшный: часть дома обрушилась, и на развалинах лежали несколько трупов немецких солдат, один из них – совсем ребёнок. «Намного моложе меня, – подумал он. – И форма у него какая-то странная».

Подросток, белобрысый настолько, что даже ресницы были белыми, смотрел застывшим взглядом в голубое майское небо.

– Гитлерюгенд, – положил Юре руку на плечо Баранович, – дети совсем. Им фаустпатроны раздадут – и под наши танки бросают. В смысле, отбросались уже. – И Баранович пошёл дальше.

К котлу с едой стояла длинная очередь, в основном женщины, старики и дети. Повар в белом фартуке поверх гимнастёрки разливал черпаком кашу – в котелки, миски, тарелки… Многие ели прямо возле кухни, сидя на развалинах. Среди них, пристроившись на сорванной с петель двери, сидел подросток, скорее мальчишка, в точно такой же форме, как и убитый. Он быстро и жадно уплетал горячую еду.

– Этому повезло, – заметил Юрий, разглядывая подростка.

– Тоже гитлерюгендовец. Тьфу! Язык сломаешь, – сплюнул Баранович. Он тоже остановился и пристально посмотрел на мальчишку. От взгляда Барановича становилось не по себе даже здоровенным мужикам, и мальчик, поймав его, оцепенел.

– Гитлер капут! – гитлерюгендовец испуганно затрясся. Котелок с кашей в руках заходил ходуном.

Баранович несколько секунд мрачно смотрел на перепуганного мальчишку, а потом вдруг резко наклонился к нему и придержал котелок.

– Крепче держи, – неожиданно мягким голосом сказал он, – а то всю кашу прольёшь, вояка.

– Гитлер капут, – стучал зубами подросток.

– Да капут, капут, скапутился. – Баранович сделал шаг в сторону. Остановился, пошарил за пазухой. Достал из белой тряпочки кусок сахара и протянул его мальчишке:

– Держи! Цукер.

– Данке шён, – залепетал подросток. – Данке шён.

– Пошли, чего встал? – бросил через плечо удивлённому Юре Баранович и резко двинулся дальше. Но через несколько шагов остановился и неловко посмотрел на младшего товарища.

– На Стёпку моего похож, – как бы оправдываясь, сказал он и быстро отвернулся. Но Юрий успел заметить в глазах Василия слёзы. И наконец понял: война закончилась!