За минувшие два года он не вырос ни на миллиметр, зато теперь с точностью до наоборот – рос и рос, не прекращая. Пролетели четыре недели. Уже спустя три дня он вырос достаточно, чтобы бегать. Я больше его не кормила, он прекрасно справлялся сам. Спустя неделю он уже был тебе по пояс, Паула. Самостоятельно ел твёрдые фрукты и орехи. У него появились зубы, младенческий пушок сменила густая шерсть. Там, внизу, в бункере, с трёх до шести вечера я рыдала, потому что потеряла своего ребёнка, своего малыша, к которому так привыкла и который так сильно изменился за короткое время, лишившись всей детскости. Что тут скажешь, Паула? За месяц в бункере Баддабамба стал таким большим, как сейчас. Взрослым, сильным гориллой, готовым пожертвовать ради меня, его матери, жизнью. Однажды он заявил: «Кариссима, больше не нужно бояться! Я с тобой! И защищу тебя!»

Бабушка джунглей умолкла.

– А потом? – поторопила её Паула.

– А потом? Паула! Все припасы иссякли. И знаешь, что сделал Баддабамба? Лёг спать. Месяц он постоянно ел, а теперь крепко и беспробудно заснул и проснулся только ровно в шесть утра на следующий день.

– А хуббанезцы? Они ещё сидели в доме?

– Конечно. Хуббанезцы решили ждать, пока у нас не кончатся припасы и мы не вылезем из бункера. Они хотели нас уничтожить и править островом в одиночку, живя припеваючи в моей крепости Фортиссима!

– Серьёзно? Эти хуббанезцы настолько подлые?

– Гораздо более подлые, чем ты себе представляешь. Но хуббанезцы не учли… Баддабамбу.

Просияв, Паула воскликнула:

– Юху! Баддабамба! Ну держитесь, хуббанезцы!

– Да! – подхватила Кариссима. – Он проснулся в шесть утра и сказал: «Ты сейчас самая сильная бабушка в мире. А я – самый сильный Баддабамба, которого только можно вообразить. Как смотришь на то, чтобы прогнать хуббанезцев?» Я прошептала: «Яхуха-а!» И вдруг меня осенило: вдвоём-то мы справимся! Я и Баддабамба! За нами преимущество – эффект внезапности. Никто из хуббанезцев и не предполагал, что через четыре недели мы выберемся из бункера. И никто не ожидал, что на моей стороне будет сражаться взрослая горилла.

От волнения Паула обхватила колено одной рукой, а вторую прижала к губам, грызя ногти.

– И началось! Мы сломали две полки в бункере, тихо отодвинули железные засовы и хотели открыть люк, но хуббанезцы закрыли его изнутри. Выбраться незаметно не получилось. Тогда Баддабамба посадил меня на плечо, я пригнулась и со всей силы ударилась спиной о люк. Он отлетел, как от взрыва. В комнате спали десять хуббанезцев. Мы не знали, где другие. Проснувшиеся хуббанезцы с рёвом повскакивали, и на нас, только представь, ошарашенно уставились обезьяньи головы в чёрных рясах с вышитыми красными пауками на груди. Мы не теряли ни секунды. «Яхуха-а!» – крикнула я, и мы бросились на хуббанезцев.

– Яхуха-а! – подхватила Паула восторженно и даже вскочила.

– И поверь мне, девочка, я никогда не видела Баддабамбу таким. Он ревел, подобно водопаду, бил себя кулаками по груди, носился по комнате. Мы хватали хуббанезцев и выкидывали их одного за другим через окна, через дверь на улицу, на солнечный свет. А затем сами выбежали следом. Снаружи я показала этим обезьянам, каково иметь дело с самой сильной бабушкой в мире! Хуббанезцы по широкой дуге летели друг за другом через забор прямо в джунгли. Я старалась метать их повыше, и они падали на самые верхушки деревьев. И при этом не успевали сообразить, что происходит. Тем временем шум разбудил ещё пятерых хуббанезцев, которые спали на первом этаже. Что тут скажешь? Покончив с первым десятком хуббанезцев, я и Баддабамба с яростными криками налетели на оставшихся пятерых врагов, которые выскочили из дома с мечами, луками и стрелами. Их мы тоже вышвырнули за частокол. Увидев, что мы победили, Баддабамба возликовал. Потеряв осторожность, он метнул последнего хуббаннезца через забор вполсилы, потому что одной рукой барабанил по груди, ревел и смотрел на меня, как бы говоря: «Мы сделали это!» Я, сияя от счастья, стояла чуть поодаль и наблюдала, как улетает последний хуббанезец. Но тот уцепился за частокол. Я увидела его глаза – они горели гневом из-за унизительного поражения, которое мы им нанесли. Двое против пятнадцати! Он выхватил из-за спины лук, стрелу из колчана, прицелился. Баддабамба, ничего не замечая, издал победный клич. Спущенная стрела полетела в него и попала бы прямо в сердце. Но это ведь мой сын, мой взрослый сын, мой Баддабамба, за четыре недели выросший более чем на голову! Собрав все силы, я в два гигантских прыжка оказалась рядом с ним и закрыла собой. Стрела вонзилась мне в грудь. Почувствовав острую боль, я подумала: вот и всё. Я отдала жизнь за своего сына Баддабамбу. А затем осела на землю. Вскрикнув, Баддабамба запрыгнул на частокол, вырвал из рук хуббаннезца оружие и швырнул его в джунгли. Вернувшись ко мне, он выдернул стрелу – но из раны хлынула кровь. Баддабамба унёс меня в дом, уложил в кровать и… я потеряла сознание.

– Ужас! Но ты выжила! – закричала Паула.

– Да. Иначе бы не сидела здесь. К счастью, стрела не задела сердце. Баддабамба перевязал рану. Он заботился обо мне, кормил и поил. Меня долго лихорадило, но да, я справилась. Выжила. Благодаря ему. Благодаря Баддабамбе.

– А что дальше?

– Баддабамба был вне себя от ярости на хуббанезцев. Едва я пошла на поправку, он заговорил о мести. Что хуббанезцы заплатят за то, что ранили меня. Он хотел отыскать их лагерь и убить. Всех до единого. И с этими словами он стукнул кулаком по стене.

– Что? Баддабамба? Но он ведь такой спокойный. Не могу представить, чтобы он злился. Он постоянно твердит, что с яростью надо бороться.

– Он не всегда был таким. Это произошло позже.

– А потом?

– Я умоляла его: «Прошу, не делай этого! Останься здесь! Со мной! Ты погибнешь, если пойдёшь к хуббанезцам!» Он боролся с собой день и ночь, я видела. По ночам часто ревел и даже кричал. Но однажды утром сказал: «Я пойду. Я должен нас защитить. Ничего не делать слишком опасно. Хуббанезцы обязательно вернутся. И ещё более подготовленными. Они убьют нас. Я их опережу».

– А потом? – затаила дыхание Паула.

– Я в последний раз попыталась переубедить Баддабамбу. Не вышло. Пойти с ним я не могла, потому что ослабла из-за раны. И я отпустила Баддабамбу.

– И? Что случилось с хуббанезцами?

– Не знаю.

– Почему не знаешь?

– Баддабамба исчез. Он отсутствовал около четырёх лет. На Хроносе я не считаю годы, дни, я – само