Нет Ильи Муромца, нет и Добрынюшки Никитича,

Нет и Алешеньки Поповича,

Так еще я вам, Васенька-то пьяница, понадоблюсь».

Отвечали ему бояре толстобрюхие:

«Тебе сказано ведь, Васька, отказано!

Ты нам, Васька, горький пьяница, не надобен».

А Владимир-князь слова поперек ведь не вымолвит.

Тут Васеньке Игнатьевичу за обиду стало,

За великую досаду показалося.

Поехал он во чисто поле к Батыге-царю:

Едет Васька ко тем шатрам полотняныим,

Заходит он в царский бел шатер:

«Здравствуй ты, Батыга-царь Большой орды!

Дай-ка ты мне силы еще сорок тысячей,

Пойду я с тобой, Батыга-царь, на Киев-град,

Повыбьем мы всех бояр толстобрюхиих.

Только оставь мне князя со княгинею,

Терем княженецкий и церкви Божии».

И пошли они всей силой несметною на Киев-град,

Побили всех князей, бояр в Киеве,

Оставили только Владимира с Апраксией.

Выехали они в чисто поле добычу делить.

Говорит тут собака Батыга-царь:

«Ай же вы, турзы-мурзы, панове-уланове!

В бою, во драке Васька первый был,

А делите ему нынче меньше всех.

У меня есть еще сабелька не кровавлена,

Наделю я по шее по Васькиной».

Тут Василию за обиду стало,

За великую досаду показалося,

Говорил он таково слово:

«У меня, у Васьки есть ведь сабелька запа́сная,

Наделю я по Батыговой по шеюшке».

Хватал Васильюшка сабельку вострую,

На правую руку махнет – тут и улица,

На левую махнет – переулочек.

Размахалась у Василия рученька богатырская,

Разгорелось ретиво сердце,

Бил, рубил трое суточек,

Прирубил всю силу Батыгову несметную.

Побежал Батыга прочь от Киева

С тою ли со клятвой великою:

«Не дай Бог бывать боле под Киевом,

Не мне, ни детям моим, ни внучатам, ни правнукам».

Брал Василий Игнатьевич злато-серебро,

Повез в Киев ко князю Владимиру.

Хочет Владимир его жаловать

Городами с пригородками,

Селами с приселками,

Золотой казной бессчетною.

Говорит князю Васильюшка Игнатьевич:

«Ай же ты, Владимир стольнокиевский!

Не надобно мне твоих городов с пригородками,

Не надобно сел с приселками,

Не надобно и твоей золотой казны,

А прикажи в кабаках во всем Киеве,

В кружалах своих государевых

Давать мне зелена вина безденежно».

Братья Дородовичи

Старина шестидесятая. Русь разоряют татарские орды. Богатырь Михайло Дородович находит в поле своего смертельно раненого брата Федора.

Как было на заставе богатырскоей,

Посылал Илья Муромец в дозор добра молодца,

Добра молодца Михайлу Дородовича.

Поехал Михайло Дородович в чисто поле,

И выехал Михайло на гору высокую,

Развертывал трубку подзорную,

Глядел-смотрел во чисто поле.

Увидел он там три знаменья:

Первое знамя белы́м-бело́,

Другое знамя красным-красно,

Да и третье знамя черным-черно.

Как поехал Михайло Дородович

Ко тем ко трем он ко знамечкам,

Начал его бурушко поскакивать,

Из-под копыт долы выметывать.

Приехал ко тем ко трем ко знамениям:

Первое знамя стоит – бел шатер,

Другое знамя – на шатре маковка,

Третье знамя стоит – ворон конь.

Сходил Михайло со добра коня,

Давал коню пшена белоярова,

Сам зашел он во бел шатер,

Во белом шатре удалой добрый молодец,

Многими ранами молодец раненный.

И спросил он удала добра молодца:

«Уж ты удалой добрый молодец,

Где ты бит, где ранен был?»

Говорит ему удалой добрый молодец:

«Был я во лугах во Кургановых,

Бился там с погаными татарами,

У туга лука тетивка порвалася,

Булатная палица поломалася,

Копье в древке переломилося,

Сабля вострая притупилася.

Тут обступили поганые татарове,

Секли, кололи меня, изранили».

Выходил Михайло из бела шатра,

Садился Михайло на добра коня,

Развертывал трубку подзорную,

Смотрел во луга Кургановы.

Да и сколько стоит лесу темного —

Да и столько поганых татаровей,

Сколько в чистом поле ковыль-травы,

А того боле поганых татаровей.

Призадумался добрый молодец:

«Куда мне ехать, куда коня гнать?

Ехать в луга – убиту быть,

А на заставу ехать – нечем хвастать, не честь молодцу».

И поехал он в луга во Кургановы,

И наехал на силу поганую,

И уж стрелами перебил силы – сметы нет,

Да и палицей перебил силы – сметы нет,

Да и саблей порубил силы – сметы нет.

У туга лука тетивка порвалася,

Булатная палица поломалася,

Копье в древке переломилося,

Востра сабелька притупилася.

Обступили поганые татарове,

Хотят добра молодца с коня стащить.

Скочил Михайло с добра коня,

Хватал поганого татарина за ноги,

Начал он татарином помахивать:

Куда махнет – там и улица,

Назад отмахнет – переулочек.

Прибил всех татар до единого,

Сказал сам себе таково слово:

«Ты родись-ка, головушка, уда́лая,

А худа голова бы лучше не была».

Садился Михайло на добра коня,

Поехал Михайло ко белу шатру,

Давал коню пшена белоярова.

И заходит Михайло во бел шатер,

И спросил Михайло добра молодца:

«Уж ты, удалой добрый молодец!

Ты какого отца, какой матери?

Я твоему бы отцу поклон отвез».

И сказал ему удалой добрый молодец:

«Как по имени зовут меня Федором,

А по отечеству Федор Дородович,

А больше я с тобой говорить не могу».

И того часу молодцу смерть пришла.

Говорит тут Михайло Дородович:

«Да и видно, ты родимый мой брателко,

Старший брателко Федор Дородович».

Предал он тело сырой земле,

А родителям в Киев поклон отвез.

Су́ровец-Суздалец

Старина шестьдесят первая. Богатырь Суровец-Суздалец побеждает войско татарского царя Курбана.

Посылал Илья Муромец с заставы богатырскоей

Еще в дозор Суровца богатыря,

По роду города Суздаля,

Сына гостя богатого.

Ездит Суровец-Суздалец день до