– Как говорят в народе: никто не забыт, никого на задворках истории не забыли. – Подыграл коллеге Глебыч. – Мы вчера посоветовались и решили, что проведём приём вас вместе, юные друзья, чтобы разобрать совместно некоторые технические и психические нюансы вашего поведения в экстремальной ситуации катастрофы. Доктор, приглашайте в ваш кабинет завотделением.

Нина и Пётр сидели в мягких удобных креслах неподвижно, несколько напряжённо, с застывшими лицами и почему-то сдвинутыми бровями, напротив стола, где восседали доктора-коллеги Владимир Прокофьевич и Владимир Глебович. После затянувшейся паузы последний с улыбкой предложил:

– Не надо держать себя так скованно, расслабьтесь в своих креслах, вздохните раскованно и сбросьте мускульное напряжения с лиц, не надувайте щёки и раздвиньте брови в естественное положение… Вот так, отлично…

– Слушаем вас, Нина, расскажите о своих проблемах, что вас мучит, – сказал Владимир Прокофьевич, – не стесняйтесь, здесь свои. Только не зажимайтесь – хорошо?

– Хорошо… Начну с того, что я два дня не могу вспомнить стихи, которые мне прочитал Борис, перед тем как броситься наперерез машинам, словно с цепи сорвался…

– Он с цепи сорвался, когда оскорбил тебя, потом меня и в драку полез с двумя парнями, – неожиданно перебил Нину Пётр.

– Петь, – хотела остановить его Нина, но тут же спохватилась, – наверно, мне не надо вмешиваться…

– Делайте и говорите всё, как вам хочется, не ограничивайте себя, Нина, – посоветовал неожиданно строгим голосом профессор. – Это же относится и к вам, молодой человек… Помните старую поговорку «Что у пьяного на уме, то и на языке». – Видя, что Пётр и Нина при его словах зябко поёжились, он сделал лёгкий жест рукой, рассеивающий сомнения, что в молодом человеке он увидел пьяницу с затуманенными мозгами. – Об алкогольном опьянении присутствующих говорить не будем, потому что таких в этом кабинете нет. Но у меня вопрос об опьянении другого рода… Вот я знаю эффект классной поэзии или классной прозы, когда сам текст пьянит – такое вам знакомо? Скажите, Пётр, Нина!

– Да, знакомо, – пролепетал Пётр.

– Да, конечно, – прошептала Нина.

– Отлично, – сказал Глебыч. – Вы подходите друг другу, друзья. Ибо любовное опьянение от контакта душ, даже без всякого плотского прикосновения, контакта тоже вызывает эйфорию.

– Химия близких по духу и крови людей? – вздрогнул от вопроса Пётр. – Или я ошибаюсь в чём-то?

– Нисколько, – покойно парировал Глебыч, – да, вы, Пётр, и вы, Нина, близкие по духу и по крови люди, которые достойны любви друг друга. Понимаете меня, молодые люди, или мне надо будет всё это произнести второй и третий раз?

– Откуда вам это известно, – зябко ёжась, робко спросила Нина. – Ведь вы нас знаете так мало, откуда?..

– Влюблённые люди по-особому пахнут и действуют также по-особому, в отличие от равнодушных друг к другу личностей. Кроме запаха есть незримые формы общения душ даже у записных материалистов по воспитанию и принципам жизнелюбия…

– А почему вы так считаете, профессор? – спросила Нина и вопросительно с явной симпатией посмотрела на Петра.

– Да, почему, Владимир Глебович? – спросил Пётр.

– Потому что Пётр, защищая вас, Нина, вышел на бой один против троих и победил, вот почему… – Он, улыбаясь, подмигнул левым глазом Прокофьичу. – А ещё потому, что под кураж вы вдвоём синхронно прошлись на руках между памятниками генералу Алексею Алексеевичу Брусилову и философу-спиритуалисту Льву Михайловичу Лопатину.

– Причём трижды. – Видя обескураженные опрокинутые лица Нины и Петра, Владимир Прокофьевич, повелительным голосом, не терпящих возражений приказа. – А теперь, молодой человек, покиньте на некоторое время мой кабинет. Мы вас с вызовем и поговорим с вам отдельно, а пока поговорим о психических проблемах красавицы Нины после сильного душевного потрясения. Я помогу вам всем обрести душевное равновесие и внутреннюю гармонию с собой и окружающим миром.

9

Только тогда, когда Пётр закрыл за собой дверь кабинета завотделением поликлиники, Владимир Прокофьевич, ласково глядя в испуганные глаза Нины, задал Нине сакраментальный вопрос:

– Ваш бывший любовник сильно закладывал за воротник?

Ошалевшая от такого неожиданного, отчасти жёсткого вопроса о бывшем любовнике, обращённом к бывшей любовнице, возможно потакавшей его вредным привычкам, промямлила:

– Не без этого… У него в семье все поддавали, и поддают… Как все, впрочем, во временах нестабильности, несправедливости, социального расслоения, вопиющего неравенства верхов и низов…

– О его семье ещё поговорим. Конкретно, сильно пил. Когда устроил драку на мосту, был сильно пьяным?

Нина с тревогой смотрела то на Владимира Прокофьевича, задававшего жёсткие прямые вопросы, без околичностей, то на Владимира Глебовича, и сказала с затаённой горечью в голосе:

– Выпивал, но не злоупотреблял. Не напивался, это точно. Я же не допустила бы пьяного зачатия, поймите меня правильно. Не хватало ещё, чтобы неродившийся ребёнок в чреве матери страдал от пьяного родителя, тем более, алкоголика.

– А на встречу с вами, Нина, и Петром на мостике через озеро у стен монастыря, Борис пришёл пьяным? – спросил Владимир Глебович и уточнил. – Говорите, как есть, это важно не только для нас, но и для следствия.

– Понимаю, – вздрогнула, словно от чего-то угнетавшего её очнулась побледневшая Нина. – Они все втроём пришли пьяными, ну, не в стельку, в хлам, но сильно поддавшими. Они с самого начала были настроены на драку у моста, ведь пьяному море по колено…

– Возможно, и по колено, – усмехнулся Владимир Прокофьевич, пусть так. – В сухой остаток запишем: погибший был сильно пьяным в момент драки, которую учинил с такими же пьяными отморозками. Втроём одного по пьяни легче бить, сначала вырубить, а потом ногами топтать, по рёбрам прохаживаться…

– Но ведь он стихи сочинил, – бросила в сердцах, как бы в оправдание бывшего любовника, Нина уже погромче, на выдохе отчаяния. – Он же был поэтом, каким не есть поэтом… Пусть без амбиций, но стихотворцем… Когда люди влюбляются, то они стихи часто пишут… Он для меня сочинял стихи, хотя признался, что до нашей встречи он стихов не писал…

– А вы, не знали того, что многие поэты пишут стихи в состоянии изменённого сознания, – парировал Владимир Глебович, – алкоголем и тяжёлым или лёгким наркотиком. Наркотиками – слышите? Борис наркотиками не баловался?

– Наркотикам он точно не баловался, – твёрдо у уверенно сказала Нина, – он из простой рабочей семьи. Таким наркотики не по карману, им на водку не хватает… Помните, у Высоцкого: «У них денег куры не клюют, ну а нам на водку не хватает». В его семье культ Высоцкого, крутили плёнки и пластинки его постоянно… – Она горько усмехнулась. – Под водку, по праздникам под коньяк.

– Теперь о его семье. Как вы рассказали его семье о гибели Бориса, вспомните, важны все