В том же месте, где хранились признания, Гриша наткнулся на новую партию фотографий – уже без сентиментальности. Снимки явно не для семейного архива: Софья и её бывший любовник запечатлены в постели и вовсе не спящими. Сначала Гриша решил, что это розыгрыш – мол, вот вам спектакль счастья на руинах личной жизни. Но чем дальше листал, тем яснее становилось: иронии тут нет. Фотографии оказались откровеннее, чем требовалось, и даже у него, повидавшего немало компромата, кровь слегка бросилась в лицо.

Он задумался: то ли Софья специально держала их на виду, чтобы напоминать себе, как была нужна – пусть и на пару ночей, то ли просто забыла. В её жизни важное легко тонуло среди пустяков. Хотя, скорее, это было в её духе: оставлять капканы для самой себя, будто когда-нибудь она перечитает всё и поймёт, где ошиблась.

Снимки были разноплановые: в одних они выглядели до смешного счастливыми, в других – настороженными собственной смелостью. На главном фото поза казалась театральной: Софья смотрела прямо в объектив, глаза сияли вызовом, а партнёр, наоборот, прятал лицо в изгибе её плеча, словно заранее понимал – когда-нибудь эти кадры станут чужим трофеем. Листая дальше, Гриша ощущал брезгливое удовольствие: в этих страстях было всё, что он презирал, и всё, что делало находку ценной.

Он отметил три-четыре самых «говорящих» файла, вынес их на временный рабочий стол и мысленно прикинул, как можно использовать при шантаже. Было ясно: Софья никогда не признает этих снимков, а если и признает – то только под угрозой позора. Гриша даже представил её оправдания: мол, эксперимент, юношеский порыв, никто не должен был видеть. Но он знал: такие улики действуют надёжнее любой угрозы.

Задача была не просто скачать файлы, а сделать это осторожно. Он не копировал всю папку: перенёс только важное на подготовленную флешку, корпус которой был обмотан медицинской лентой, чтобы не осталось отпечатков и чтобы в случае опасности её можно было. Создал зашифрованную резервную копию и сохранил её на внешнем носителе, который собирался спрятать на другом конце города. Для надёжности проверил свойства файлов: ни меток, ни следов владельца, имена снимков обезличены. Он даже прогнал одно из самых компрометирующих фото через онлайн-детектор – убедился, что в сети его нет, а значит, ценность материала только вырастет.

Когда основные файлы были сохранены, Гриша снова поискал «скрытые» папки, убедился, что не оставил цифровых следов, и только тогда вернулся к ноутбуку. Единственное, что могло выдать визит, – временная метка последнего открытия. Но и её легко было замести: перезагрузить систему и сбросить дату. Он действовал аккуратно, как хирург, знающий: малейшая ошибка – и пациент останется калекой.

К цифровому архиву он добавил фотографии экрана: привычка, выработанная годами – никогда не полагаться на одну копию, всегда иметь дубликаты.

Потом он ещё раз пролистал снимки – уже как искусство компромата. Чем нелепее или трогательнее выглядела Софья, тем выше ценность. На одних она смеялась, на других была задумчивой, и лишь на одном – по-настоящему уязвимой, словно в этот миг осознала: жизнь разделилась на «до» и «после».

Когда работа была закончена, Гриша позволил себе короткое расслабление: откинулся на спинку стула, закрыл глаза и представил, как однажды эти фотографии пригодятся. Как кто-то станет умолять его уничтожить их, а он, взвесив «за» и «против», с почти отеческой жалостью ответит: «Нет, дорогая, теперь это часть истории».

Пока шло копирование, он ещё раз оглядел комнату: ни следа лишнего присутствия, всё сухо и стерильно, даже пыль на подоконнике будто разложена по алфавиту. Когда флешка пискнула «готово», он вынул её, включил чистильщик истории, закрыл ноутбук и вздохнул – движение вышло почти медитативным. Он оставил всё, как было: поправил тетрадку, подвёл стул под тень люстры.

Выйдя в коридор, он стоял и слушал тишину. Казалось, наблюдали не только стены, но и весь город, который особенно сурово карал предательство в семейных делах. В своей комнате он первым делом проверил флешку: открыл папку, просмотрел письма, задержался на двух самых интимных и лишь затем сел за собственный компьютер.

Завести анонимный адрес оказалось делом минуты. В Ситцеве ещё верили: если нет «государственного» e-mail, значит, тебя не существует. Он создал почту на бесплатном сервере, выбрал ник «thetruthwillsetyoufree» и вложил архив. Текст письма был коротким, почти безэмоциональным:

«Михаил Андреевич, вам стоит это прочесть. Возможно, это спасёт вашу репутацию и здоровье. Иногда чужая правда лучше собственной лжи».

В теме он написал: «Personal only. Urgent» и ровно в полночь отправил письмо.

Он понимал, что действует поспешно. Но в этой торопливости был расчёт: чем раньше информация уйдёт из дома, тем меньше риск, что компромат кто-то перехватит.

Следующие полчаса он провёл в ожидании: пил воду, мерил шагами комнату, слушал, как внизу звякала посудой домработница – то ли перекусывала, то ли проверяла, нет ли чужих. Потом вышел на балкон, вдохнул холод и увидел: в окне напротив загорелся свет. Это был кабинет Елены. Но она вряд ли знала, что у неё под носом творится история.

Через сорок пять минут пришёл ответ: короткое, резкое письмо без приветствия и подписи.

«Спасибо. Я уже догадывался. Вы сделали то, на что у меня не хватило бы мужества. Никогда больше не пишите. Я всё решил».

Гриша перечитал фразу трижды и почувствовал, как внутри что-то дёрнулось: не вина – её он не знал с детства, – но облегчение с привкусом пустоты. Всё оказалось слишком просто. И всё же было ощущение, что адресат ждал этого письма, словно уже держал в голове решение.

Спустя пару часов Софья вернулась домой. Он услышал её шаги на лестнице: звук был другим – ни одной чёткой ноты, лишь усталое шлёпанье босых ступней. Дверь её щёлкнула, но не закрылась до конца. Будто она оставила шанс, что кто-то подойдёт и спросит, что случилось.

Гриша ждал, пока за стеной не стихнут рыдания. Он знал: за ними всегда приходит безразличие, а потом – новая конструкция личной реальности, где Софья окажется либо жертвой, либо императрицей университетских сплетен. Но этой ночью она просто лежала на кровати и смотрела в потолок. Иногда включала телефон, но тут же гасила – видно, сообщений от Волкова больше