– Я не коплю балансы, – сказала она. – Я их просто обнуляю.

За дверью послышался лёгкий скрип: кто-то в коридоре попытался пройти бесшумно, но не учёл, что половицы в старом особняке всегда выдают посторонних. Мужчина сделал вид, что не услышал. Маргарита, напротив, повернула голову на полградуса – этого хватило, чтобы уловить в отражении окна движение. Она знала: после таких разговоров почти всегда остаются свидетели, и иногда самый ценный товар – не алмазы, не золото, а правильно услышанная фраза.

Он поднялся первым, поправил манжет рубашки и, не дожидаясь приглашения, взял со стола бумагу с расчётами, аккуратно сложил её вчетверо и спрятал во внутренний карман пиджака.

– Тогда до следующей недели, – сказал он. – И, надеюсь, без «форс-мажоров».

– Вы прекрасно понимаете, что нам нужна не партия, а гарантия, – сказала она, наклонившись над столом, чтобы быть ближе к глазам собеседника. – Если среди товара будет хоть одна подделка, даже незначительная, мы всё свернём к чёртовой матери.

– А вы прекрасно понимаете, что в этом бизнесе гарантий не бывает, – ответил тот с ленивой улыбкой. – И что за такие слова платят немалую премию.

– Тогда рассчитывайте и на немалую пеню, если нас подставят, – бросила Маргарита, словно тестируя его на вшивость.

Григорий слушал, как в их споре лязгает металл: каждое слово – как медная монета в кассе, а иногда – как патрон в обойме. Он видел, как Маргарита вцепилась пальцами в крышку стола, как в её голосе дрожит нетерпение, и знал: сейчас она вспомнит деталь, которая перевернёт переговоры.

– Мы возьмём одиннадцать, – вдруг сказала она. – Не девять, не десять, а одиннадцать. Так меньше риска для обеих сторон.

– Одиннадцать лотов? – переспросил мужчина, удивлённо подняв брови.

– Одиннадцать имён, – уточнила она, – и каждое – под нашей страховкой. А если вдруг у кого-то возникнут вопросы, я лично передам их начальнику вашей службы безопасности.

Он скорчил лицо, будто пробует новый сорт виски: терпко, но захватывающе.

– Вы слишком уверены в себе, – сказал он, – это опасная привычка.

– По сравнению с вашей манерой торговаться моя уверенность – детский лепет, – парировала Маргарита, и даже Григорий, который всегда презирал такие пикировки, на миг поймал себя на том, что болеет за неё.

Они ещё пару минут вели борьбу за каждую цифру, за каждую лазейку, за намёк на слабость. Мужчина давил настойчиво, но Маргарита не уступала, и в какой-то момент напряжение в комнате сгустилось настолько, что тишина густела, словно сироп. И вот тогда, когда договорённость, казалось, зависла на волоске, раздался хлопок – жёсткий, не приглушённый тканью, открытый, как пощёчина.

Мужчина вышел быстрым лёгким шагом, но в коридоре на пару секунд задержался: будто хотел что-то передумать, сказать, добавить, но вовремя вспомнил, что с Маргаритой лучше не спорить в открытую. За ним остался лишь лёгкий шлейф одеколона – резкий, чуть душный запах, впитавшийся в дверной косяк.

Когда она снова осталась одна, Маргарита провела пальцем по линии стола, словно подчёркивала невидимую черту под только что завершённой сделкой, и едва слышно вздохнула. Она любила власть, но не любила, когда о ней напоминали.

Григорий всё это время стоял, притаившись за распахнутым шкафом, и наблюдал через узкую щель между дверцей и стеной. Он видел, как Маргарита играла на грани: не уступала ни в одном слове, но и не доводила дело до открытого скандала. Он знал: именно такие переговоры определяют, кто в этом городе может позволить себе жить, а кто всю жизнь будет лишь полировать витрины.

Он молча вернулся в зал, перебирая услышанные фразы, и вдруг понял: только что стал свидетелем небольшого, но важного сдвига в расстановке сил. Маргарита больше не просто хозяйка салона – теперь она игрок в другой, более опасной партии.

Григорий внутренне хмыкнул: в мире ювелирного теневого бизнеса такой хлопок, громкий и недвусмысленный, часто означает подписанный устно контракт.

Было в нём что-то театральное – жест обнуления, будто стороны разом закрыли все счета и открыли новые, общие. Если бы его спросили, что такое криминальный катарсис, он бы вспомнил именно этот момент: как по одну сторону двери сгущается яд, а по другую – кровь трепещет от азарта.

В комнате повисла короткая пауза, потом мужчина, уже более расслабленно, сказал:

– Договорились. Детали завтра, как обычно.

– Пусть детали будут не хуже, чем в прошлый раз, – с ледяным спокойствием сказала Маргарита. – Я не люблю неприятные сюрпризы.

– Вам это к лицу, – поддел он осторожно. – Думаю, на этот раз сюрпризы будут только приятные.

Дальше всё пошло по сценарию: короткие рукопожатия, бумажники так и остались в карманах, но глаза обоих блеснули азартом. Мужчина вышел первым. Маргарита задержалась на мгновение – глубоко вдохнула, и Григорий понял: этот бой для неё важнее любых отчётов и инвентаризаций.

Он не стал уходить далеко: остался в проходе, перекладывал каталоги и делал пометки в бланке, будто погружён в работу по самые уши. Когда дверь открылась, Маргарита и её визави первым делом оценили, насколько он близко, а потом прошли мимо, делая вид, что его не существует.

Но Григорий видел: у Маргариты дрожала рука, когда она поправляла браслет, а мужчина чуть отшатнулся, заметив его рядом.

Когда гость ушёл, Маргарита резко вернулась к нему, и голос стал, как нож:

– Ты что тут забыл после закрытия?

– Вы сами просили закончить инвентаризацию, – спокойно ответил он.

– Так быстро справился?

Он пожал плечами:

– Когда работаешь с хорошей системой, всё идёт быстрее.

Она подошла ближе, взгляд – как у эксперта, выискивающего брак в новой партии:

– Ты случайно не слышал, о чём мы говорили?

– Нет, – сказал он. – Я не подслушиваю. Только считаю.

Она всё ещё не уходила. На лицах у обоих мелькнуло одинаковое: усталость от вечной игры в прятки и желание хоть раз поговорить честно, не вытаскивая друг у друга кишки через красивую оболочку.

– Если будешь болтать – вылетишь, – прошипела она.

Он выдержал паузу, потом тихо произнёс:

– Я видел документы, Маргарита. Не думаю, что кому-то выгодно поднимать шум.

На миг её маска дала трещину: рука, привычно державшая телефон, ослабла, уголки губ дёрнулись – как у ребёнка, пойманного на мелкой краже.

– Убирайся отсюда, – сказала она. – И завтра приходи к восьми. Раньше, чем обычно.

– Конечно, – кивнул он. – Я не подведу.

Он вышел на улицу, где ночь пахла угарным газом и весенней грязью. За углом, в кафе с затхлыми шторами и липким от сахара столом, его ждала Вера. Она курила, листала на телефоне чужие новости и, увидев