– Ты почему стоишь столбом? – бросила она, едва заметив Григория у окна.

Он в это время натягивал перчатки, чтобы не оставить отпечатков на хрустальных подвесках. На лице – нейтральная маска «готов к работе», внутри же кипела смесь злорадства и изысканной скуки.

– Полирую, – отозвался он, не уточняя, что полирует вовсе не стекло, а крошечную трещину в профиле самой хозяйки.

– Надо не полировать, а натирать! – прикрикнула она. – Клиенты хотят видеть не туман, а бриллианты.

Григорий сдержал смешок: у этой женщины было собственное, почти патологическое представление о прозрачности. Иногда казалось, что даже воздух в салоне Маргарита протирает до скрипа, а людей – до состояния декоративных фигурок, которые можно переставлять по настроению.

– Натри тогда и мне, – продолжила она, – я сейчас поеду в налоговую, не хочу выглядеть, как будто у меня в салоне живут совы.

Он с показным рвением обошёл витрину кругом, хотя знал: дальше на очереди у него – сортировка выставочных лотков и архивировка последних отчётов. Маргарита всегда следила за руками: каждое движение, каждый поворот ключа в сейфе, даже каждый вздох были предметом пристального аудита. В этот день она села за свой рабочий стол посреди зала и методично – как пулемётная очередь – начала раздавать задания, и с каждым словом они звучали всё издевательски.

– После витрин – инвентаризация новых поступлений. Не забудь пересчитать. Ты знаешь, что у нас могут быть внеплановые проверки?

– Знаю, – отозвался он.

– И ещё: убери беспорядок в архиве. Я не собираюсь из-за тебя сидеть по вечерам в салоне, как последняя дура.

Её каблуки били по мрамору с таким ритмом, что где-то в смежных офисах, наверное, дрожали стаканы с кофе. Григорий подмечал: сегодня у неё острое чувство угрозы; значит, скоро случится что-то важное – либо звонок из конторы, либо визит кого-то очень неприятного. Он перестал слушать слова и переключился на движения: как она прикусывает губу, когда злится; как поправляет рукав, если готова к скандалу; как по три раза обводит глазами зал, будто проверяя, все ли пешки на месте.

Ближе к полудню она действительно ушла – не в налоговую, а куда-то на короткое, но явно нервное совещание. Когда дверь за ней хлопнула, в зале сразу стало спокойнее, как после сильного летнего града. Он остался один – кроме него только две ассистентки, которые по обыкновению прятались за высоким стеллажом с бижутерией, обсуждая свои сердечные дела на уровне конспиративной секретности.

Григорий потратил ровно пять минут на завершение реальной работы, потом, убедившись, что до возвращения Маргариты минимум полчаса, проскользнул по длинному коридору в её личный кабинет. Здесь царил не порядок, а культ роскошного хаоса: массивный стол из красного дерева с инкрустацией; на нём – две лампы, шкатулка с резной крышкой, три недопитых чашки кофе и несколько стопок бумаг, перевязанных неоформленными нервами. У стены стоял сейф, замаскированный под книжный шкаф, два кресла – в одном из них Маргарита любила чинить колготки, оставляя на подлокотниках тонкие, почти прозрачные волоски.

В комнате пахло дорогим лаком и чем-то сладким, будто только что вынутым из печи, хотя до кухни было три коридора и одна лестница. Он не тратил время зря: открыл ящик стола, вытащил папку с маркировкой «Доверительно», начал перелистывать страницы. Каждая вторая страница – доказательство преступлений против скучной жизни: договоры с липовыми поставщиками, счета за перевод денег в офшор, две фотокопии паспортов (один явно поддельный) и, наконец, несколько листов, где аккуратным почерком Маргариты были выписаны фамилии, телефоны и, главное, суммы. Некоторые фамилии он узнал сразу: в этом городе у каждого уважающего себя чиновника есть личный ювелир, а у каждого ювелира – минимум два способа разорить своего клиента, если что-то пойдёт не так.

Он не читал всё подряд: быстро фотографировал страницы на телефон, двигаясь со скоростью официанта накануне банкета. Через пять минут у него на флешке было уже больше, чем нужно для маленькой революции. Он только начал складывать папку обратно, когда в коридоре раздался звон: сначала мягкий, как удар по стеклу, потом громче – и стало ясно, что кто-то возвращается, причём торопится.

Григорий сделал два вдоха, успокоился, закрыл папку, сел за стол Маргариты и сделал вид, что ищет бланк для заявки. Дверь распахнулась, и в кабинет влетела сама хозяйка – раскрасневшаяся, но собранная до миллиметра.

– Ты что здесь делаешь? – спросила она так резко, что у ассистентки за дверью, кажется, перехватило дыхание.

– Вы велели разобрать архив, – не моргнув глазом сказал он. – Хотел сверить фамилии с прошлогодним заказом. Тут почему-то половина документов без подписи.

Она окинула его взглядом, в котором, кроме подозрения, уже разгорался новый огонь – интерес. Подошла, взяла папку из его рук, полистала, прищурилась:

– Ты что, умеешь читать по диагонали? – с усмешкой спросила она.

– Я иногда подрабатывал в юридической конторе, – сказал он, – быстро учишься.

Она фыркнула, вернула папку на место и посмотрела на него иначе, чем обычно: не как на паразита или временного помощника, а как на нечто, заслуживающее отдельного наблюдения.

– Ладно, – сказала она, – раз уж ты такой шустрый, заодно подготовь для меня список всех покупателей за этот год. Только никаких опечаток: у нас завтра аудит.

– Сделаю, – кивнул он и тут же вышел в коридор, не оглядываясь.

Он улыбался только тогда, когда был уверен, что никто не видит. Его никто не поймал, и теперь у него был целый набор рычагов, которые можно пустить в ход в любой момент.

Он вернулся к витринам, продолжил полировать стекло и только мельком огляделся, чтобы убедиться: ассистентки всё так же прятались за стеллажом, Маргарита ушла на второй круг совещаний, а город за окном, как всегда, никуда не спешил.

Григорий привычным жестом достал телефон из внутреннего кармана – всегда слева, чтобы не шуршать слишком громко. Он открыл галерею, по экрану поползли свежие снимки: каждый кадр – ровный, как через бесплатный сканер документов; каждый лист – как грамотно подложенная взрывчатка с часовым механизмом. Листал медленно: на некоторых страницах фамилии подчеркивали красной ручкой, рядом стояли суммы, в подписи – полузнакомые клички и инициалы. Многие имена он знал не лично, а по городским сплетням: тут и замглавы городской думы, и владелец крупнейшего продуктового склада, и даже одна учительница химии, которую в прошлом году едва не посадили за взятки, но чудом «вывернулась».

В голове складывалась аккуратная шахматная партия: сдвинь одну фигуру – по