«Нет. Я новый агент. Меня назначили в Альбукерке всего полтора года назад — до этого я никогда не был в Нью-Мексико».

Он кивнул. «Добро пожаловать в нацию навахо».

«Спасибо. С нетерпением жду возможности поработать с вами». И она действительно так и сделала — Беналли обладала знаниями в этой области, которых ей никогда не достанется за всю жизнь. Она вспомнила слова Шарпа о полиции навахо — о том, как они помогают открывать двери, — и ей пришла в голову идея. «Примерно в четырёх милях отсюда мы проехали мимо трейлера и хижины».

«Вы имеете в виду хоган».

«Точно. Хоган. Там была пожилая дама».

«О да», — сказал Беналли. «Это Эмма Блюбёрд».

«Она там давно?»

«Я думаю, большую часть своей жизни».

«Я подумал, может быть, нам стоит задать ей несколько вопросов. Возможно, она что-то видела, может быть, даже саму жертву, или, возможно, имеет представление о том, что произошло».

Беналли усмехнулся. «Хорошая мысль. Единственная проблема в том, что она держит ружьё у двери и не любит, когда к ней заглядывают Билагаана, то есть белые. Не то чтобы она была предвзята: просто, по её опыту, стук белого человека в дверь редко приносит пользу».

«Может быть, вы могли бы пойти со мной и объяснить ситуацию?»

Беналли улыбнулся. «Она тоже не любит копов. Но мы можем попробовать».

"Когда?"

«Сейчас самое подходящее время».

«Нас не подстрелят?»

Он рассмеялся. «Ружье не заряжено. И в душе она миролюбива. Более того, она ещё и известная ткачиха. В этом хогане она держит ткацкий станок из веток можжевельника. Каждый год она ткёт ковёр из шерсти, состриженной и спряденной с её собственных овец, и окрашивает его растениями и насекомыми, собранными здесь, — и продаёт его. Этим она и живёт».

«Правда? Удивительно».

Беналли пожал плечами. «Если мы не добьёмся с ней успеха сегодня вечером, я могу связать тебя с торговцем, который покупает её ковры. У него есть торговый пост в Краунпойнте».

"Спасибо."

Они вернулись в свои машины, и Шарп последовал за Беналли на своем белом пикапе, на дверях которого красовалась зелено-желтая эмблема полиции Навахо.

Когда Беналли свернул на грунтовую дорогу, ведущую к трейлеру, последние лучи света уже гасли, и на небе начали появляться звёзды. Он остановился недалеко от дома, выключил фары и подождал. Шарп остановился позади него и заглушил двигатель.

«А разве мы не пойдем стучать?» — спросила Корри через несколько минут.

«Нет», — сказал ей Шарп. «В культуре навахо считается невежливым стучать в дверь — ты уже вторгаешься в их личное пространство, подойдя так близко. Она знает, что мы здесь. Мы просто ждём».

Прошли минуты. Корри видела тусклый свет керосинового фонаря внутри трейлера и тень старухи, двигающуюся на фоне задернутых штор. Ещё через минуту дверь наконец открылась, и в ней появилась она, силуэт в жёлтом свете. И действительно, в локте она держала дробовик, дулом вниз.

В этот момент Беналли вышел из полицейской машины и, не приближаясь, помахал ей рукой и поприветствовал на языке навахо. Она крикнула в ответ на навахо, и завязался короткий разговор. Хотя Корри не понимала, что именно, она видела, что разговор не задался. В конце концов, старушка скрылась в доме, хлопнув дверью.

Беналли подошла к их машине и выглянула в окно. «Ну, думаю, это было очевидно. Она не хочет с нами разговаривать и хочет, чтобы мы покинули её территорию».

«Мне жаль это слышать».

Беналли покачал головой. «С ней ты ничего не добьёшься. И, честно говоря, сомневаюсь, что у неё есть какая-то полезная информация. Но, возможно, тот трейдер, о котором я упоминал, сможет тебя протащить».

Они вернулись в свои машины и продолжили движение по ужасной дороге. Добравшись наконец до шоссе, Беналли свернул на юго-запад, в сторону Краунпойнта, а Шарп и Корри направились на юго-восток, в сторону Нагизи и Альбукерке.

Шарп повернулся к ней. «Итак. Как прошли дела с Градински?»

«Отлично. Мы же друзья».

"Действительно?"

«Просто спроси его. Он даже похлопал меня по плечу». Она выдержала короткую многозначительную паузу. «Ну что, я прошла тест?»

Шарп усмехнулся: «В гораздо большем количестве смыслов, чем ты думаешь».

Она посмотрела на него. «Я не понимаю».

Шарп проехал несколько миль, прежде чем ответить. «Корри, после нашего дела на Мёртвой горе — точнее, твоего — я начал думать, что моё наставничество над тобой быстро теряет свою актуальность. Наблюдая за тобой сегодня за работой, я лишь усилил это чувство».

Корри сидела неподвижно, горло пересохло.

«По-моему, вы готовы к — если не сказать лучшего слова — выпускному. Но есть бюрократическая волокита, и нам ещё нужно выждать около пяти месяцев. В глазах ФБР я по-прежнему ваш наставник. Но пока я буду держаться в тени — и посмотрю, как вы справитесь с этим делом самостоятельно».

Шарп всегда был человеком, которого трудно понять, но это было последнее, что Корри ожидала услышать… особенно в начале такого расследования. У неё было такое чувство, будто её только что бросили в глубокую воду. «Сэр?»

«Ты меня слышал. О, я буду за тобой следить, Свенсон. Но я сделаю шаг вперёд, только если увижу, что ты съезжаешь с рельсов… или попросишь моего вмешательства».

Оглядываясь на размытое шоссе, Корри пыталась осмыслить произошедшее и свои чувства по этому поводу. С одной стороны, она привыкла к тому, что наставник поддерживает её и берёт на себя всю ответственность.

С другой стороны: теперь, оказавшись в бассейне, она вынуждена была признать, что вода ей понравилась.

6

СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ в подвале окружного управления Альбукерке была совершенно новой (предыдущая сгорела), и Корри любила в ней работать. Денег на неё не жалели, и она была оснащена новейшим криминалистическим оборудованием, включая сканирующий электронный микроскоп, рентгенограф и многое другое. Предыдущий руководитель лаборатории, занудный старый англичанин, ушедший на пенсию из-за проблем со здоровьем, оставил её единственным экспертом-криминалистом во всём отделении.

Оглядевшись вокруг, она невольно подумала: «Это все мое».

Корри разложила кости жертвы на одной каталке, а рядом, на столе для улик, разложила улики, собранные на месте. Это выглядело весьма контрастно: скудная россыпь обглоданных костей с одной стороны, а с другой – сплошная глыба упаковок улик. Возможно, улик было слишком много. Возможно, Градински был прав, и она переусердствовала. И всё же она была рада. Это добавляло работы и усложняло работу, но, по крайней мере, она могла быть уверена, что они не упустили