– Вы у нас не работали, – сказала Клара, не спрашивая, а констатируя. Она только что вернулась из отпуска и заметила новые лица в салоне. – Откуда вы, молодой человек?

Григорий поднял глаза: он уже знал, кто такая Клара, и что здесь никто не приходит и не уходит, не пройдя через её фильтр.

– Я по семейной линии, – ответил он. – Моя мама работала с Еленой Николаевной в девяностых.

Клара на секунду замешкалась; губы сложились в тонкую полоску, она сдавленно выдохнула:

– Марина… Иванова?

– Да, – сказал он.

– Я её знала, – тихо произнесла Клара, и впервые за утро на лице мелькнула настоящая эмоция: смесь любопытства, сожаления и старой, не до конца забытой тревоги.

Она не стала продолжать, ушла за перегородку и весь день работала молча – не выдавая фирменных ехидств и не возвращаясь к разговору. Григорий заметил: каждый раз, когда он проходил мимо её стола, Клара исподтишка следила за ним; иногда, думая, что никто не видит, задерживала взгляд на секунду дольше, чем прилично – будто пыталась сложить в уме, кто он такой и почему вдруг возник в её жизни.

Вечером, когда салон опустел, Григорий сел за ноутбук, чтобы пересмотреть документы. Среди сканов и фотографий выделялся отчёт десятилетней давности: на нём стояла чёткая подпись Клары Ильиничны, а рядом – таблица с переводом крупной суммы на имя, знакомое ему по старым маминым письмам. Прямо под этим – приписка: «Внести немедленно, без уведомления руководства».

Он долго смотрел на строчку, будто в ней пряталась не просто финансовая афера, а что-то личное. Потом, наконец, почти шёпотом произнёс:

– Значит, Клара.

Лицо стало другим: холодным, жёстким, как у человека, который больше не верит ни одной улыбке.

На следующее утро Клара пришла первой. Сидела за столом, щёлкала ручкой и делала вид, что занята накладными. Григорий подошёл тихо, почти незаметно и, притворяясь, что ищет каталог, спросил:

– Вы давно знали мою мать?

Клара не сразу ответила. Даже не посмотрела на него, только чуть склонила голову:

– Мы работали вместе. Тогда все работали вместе – кто хотел выжить.

– Она говорила, что вы были близки.

Клара усмехнулась:

– Не в том смысле, о котором вы подумали. Она была странная женщина, Марина. Много молчала, могла целый день не сказать ни слова, а вечером – выдать такую фразу, что потом неделю не знаешь, смеяться или плакать.

Она оторвалась от бумаг, посмотрела пристально:

– Ты на неё похож. Сначала слушаешь, а потом режешь по живому.

Он улыбнулся:

– Это у нас семейное.

– Может быть, – сказала Клара, – только не всегда это помогает.

Они замолчали. За перегородкой кто-то тихо кашлянул – и на пороге офиса возникла Елена: бодрая, в светлом жакете, с выражением хозяйки, которая пришла проверить, не крадёт ли в доме сахар.

– Клара, – сказала она, – рабочий день окончен, мы собирались на примерку новой коллекции в бутик. Надо обсудить детали по контракту.

– Да, конечно, – тут же ответила Клара и, собрав бумаги, встала так быстро, что ручка соскользнула с пальцев.

– Продолжим завтра, – пообещала она Григорию.

Елена проводила её взглядом, задержалась возле Григория и негромко, но выразительно сказала:

– Клара давно не отдыхала нормально. Её могут подвести нервы.

Он понял: это не угроза, а напоминание. В этом доме ничто не происходит просто так.

Когда обе ушли, он прошёлся по офису, оглядел всё и снова вернулся к ноутбуку. Долго листал отчёты, сканы и фотографии и вдруг понял: с этого дня Клара Ильинична – его главная загадка. Даже больше, чем Елена.

Он записал: «Клара. Проверить связи. Найти старых коллег».

В окно стукнул дождь, за стеклом потемнело. Он смотрел, как капли стекают по стеклу, и думал: каждый держится за прошлое, но у всех оно разное.

Он закрыл ноутбук, выключил свет и вышел последним. На улице почти не было людей – редкие машины и фигуры, шмыгающие от ларька к ларьку, от столба к столбу.

Ему стало ясно: теперь у него есть всё, чтобы сыграть в свою игру. До главного хода оставалось немного – лишь дождаться, когда Клара первой пойдёт ва-банк.

Следующее утро началось холодным липким ветром: угадывалась либо буря, либо грядущая городская беда. Григорий ещё издалека заметил у салона «Петрова» неладное: две полицейские машины, ещё одна с мигалкой и «скорая» с раздувающимися на ветру пластиковыми пакетами – будто кто-то поспешно упаковывал улику прямо на тротуаре.

Он подошёл ближе и через пару шагов увидел, как сотрудники салона сбились плотной кучкой у бокового входа: у кого-то слёзы размазаны по лицу, кто-то нервно курил, у одной ассистентки руки тряслись так, что сигарета выпадала каждый раз, когда она пыталась вдохнуть. Весь фасад был обмотан жёлтой лентой с надписью «Полиция», нелепо смотревшейся на фоне витрины, украшенной к Восьмому Марта бумажными розами и стразами.

Сначала он не понял, что произошло: кто-то говорил о «нападении», кто-то – о «взломе», но никто ничего не знал. Тогда он поймал за плечо знакомую стажёрку, что обычно делала маникюр, и спросил, что случилось.

– Клару… нашли, – пролепетала она, и по лицу потекли новые слёзы. – В её офисе, утром. Уборщица зашла – а она… Она…

– Мертва?

– Да, – кивнула девушка. – Кажется, задушили. Вся комната перевёрнута. Полиция сразу приехала.

Пока он говорил, к ним подошёл крепкий мужчина в штатском, с лицом из тех, что не улыбаются без нужды. Он посмотрел на Григория долгим взглядом и кивнул, словно что-то для себя решил.

– Вы здесь работаете? – спросил он, не представляясь.

– Помогаю по административной части, – сказал Григорий.

– Имя?

– Григорий.

– Фамилия?

– Иванов. Я здесь по семейной линии.

– Пройдёмте, – сказал он.

В задней комнате салона пахло не кровью, а влажной бумагой, старым кофе и лёгким духом паники. Тут уже работал второй детектив – моложе; по глазам было видно, что он воспринимает всё как упражнение: взгляд метался по деталям, по рукам, по лицу собеседника, будто снимал каждый момент на камеру внутренней памяти.

Они усадили Григория на неудобный пластиковый стул; второй детектив принёс воды, а первый сразу перешёл к делу:

– Вы знали Клару Ильиничну?

– Конечно. Мы работали вместе.

– Когда вы в последний раз её видели?

– Вчера вечером. Она уходила из салона с Еленой Николаевной.

– О чём вы с ней говорили?

– О документах, – сказал Григорий. По лицу первого детектива пробежала тень интереса. – Сверяли отчёты за квартал.

– Были ли у неё с кем-то конфликты?

– У Клары? – Григорий сделал вид, что раздумывает. – Она человек строгий,