Как бы там ни было, граф Мельницкий сгинул без следа. И хотя его деревня и была разрушена в годы лихолетий, а мастерские растащены ушлыми крестьянами из соседних деревень, но совсем его труды и начинания не пропали. Советская власть почти полностью восстановила мастерские и классы. Не все, конечно, но больше половины – точно. И сама усадьба графа, стоявшая несколько на отшибе от самой Мастерковой Деревни, уцелела. Жить там сейчас никто не жил. Поговаривали, что водится там привидение, но это, конечно же, была полная чушь. И вообще – какая бесхозяйственность, что такое большое помещение пустует! Хотя вроде бы наркомат образования собирался там сделать общежитие для детей, приезжающих в Мастеркову Деревню из дальних деревень для обучения различным ремёслам. Но пока эти благие намерения были в стадии проектов. А ребятишки квартировали по домам родственников и сознательных граждан, которым, впрочем, государство платило небольшие деньги.

Всё это лезло в голову шагающему по еле приметной тропинке Денису. Зачем и почему вместо размышлений о предстоящей операции он вспоминал о всякой ерунде, Денис и сам себе объяснить не мог. Не хотелось думать ни про злодея Потрошителя, ни про возможно уже погибшую Настю Окуневу.

Он шагал вслед за Павлом и пытался вспомнить названия всех ремёсел, которым обучали до революции в Мастерковой Деревне.

Сзади него неслышно шёл Иванов. Денис даже несколько раз специально обернулся через плечо – проверить, там ли он, настолько тихо вёл себя следователь по важнейшим делам из Москвы. Ни шагов его не было слышно, ни даже дыхания. Да, это лишний раз подтверждало его убеждённость, что непростой человек этот Сергей Алексеевич Иванов, ох не простой. Вот где он так научился ходить?

Сам Денис эту науку на фронте постиг. Не зря же командиром роты разведчиков был. Но то Денис…

Из размышлений его выдернул внезапно остановившийся Павел. Денис в спину ему не врезался – навыки, которые почти стали инстинктами, вовремя сработали.

Они все трое стояли у полуразвалившегося забора. Тут роща из молодых берёз и лип вплотную примыкала к одичавшему саду усадьбы графа.

– Если через сад пройти, то как раз на центральную улицу выйдем, – негромко сказал Павел и повернулся к ним с Ивановым. И вдруг замер, глядя за спину Денису.

Тот тоже резко развернулся. За спиной, кроме всё того же Иванова, никого не было. Но тут качнулась ветка ближайшей липы, и лицо следователя вдруг осветил бледный свет луны. Только Иванов ли это был?

На секунду Денису показалось, что он смотрит не на лицо уже знакомого человека, а на… Он не мог описать своих ощущений. За его спиной стоял… Нет, не зверь, но и не обычный человек.

Лицо следователя вытянулось, заострилось, казалось, что даже кончик носа у Иванова дёрнулся, словно он учуял добычу, а глаза сверкнули зеленоватым фосфоресцирующим светом. Однажды Денис такое уже видел – в день их знакомства. И решил тогда, что ему показалось. А показалось ли?!

Но тут луна спряталась за тучу или сам Иванов чуть наклонил голову – и на его лицо снова упала тень. Перед Денисом стоял всё тот же следователь из Москвы. И глаза его сверкали, но как глаза обычного человека. И ноздри раздувались, но и сам Денис дышал глубоко и часто, да и принюхивался к морозному воздуху, чего уж там.

«Мерещится всякое от напряжения». Денис тряхнул головой и сделал шаг вперёд, но его тут же за плечо удержала твёрдая рука.

Он снова обернулся и встретился взглядом с Ивановым. Тот стоял, закусив губу, и к чему-то прислушивался. Потом кивнул своим мыслям и негромко сказал Павлу:

– Иди проверь своих мышей. Если что, вернёшься за нами. Мы с товарищем Ожаровым тут будем.

И добавил повелительно, видя, что Павел в нерешительности замешкался:

– Иди!

И тот послушно повернулся к ним спиной и зашагал прочь по еле приметной тропке.

Денис вопросительно глянул на Иванова, но спрашивать ничего не стал. Сейчас тот ему всё сам объяснит. Потому что вдруг совершенно неожиданно Денис Иванову поверил. Именно сейчас – и полностью. Вот ещё буквально минуту назад сомневался, верить или нет, а теперь – сомнения растаяли. И даже чуйка больше не тревожила его своими подозрениями.

– Тут он. Рядом совсем. Я Павла отослал, чтобы он «мышей» успокоил. Не хватало нам ещё детьми прикрываться, – голос Иванова звучал спокойно, но Денис явно слышал в нём азарт и твёрдую уверенность в победе.

И Денис улыбнулся, вернее, оскалился. Зло и радостно. Зачерпнул пригоршню снега и бросил в рот, чтобы чуть-чуть притушить кураж, толкавший его вперёд. Не время. Надо немного подождать. Совсем недолго.

Как только затих скрип снега под ногами Павла, Иванов огляделся по сторонам и двинулся к дому. Быстрые, скользящие шаги, словно у дикого зверя. Ни одна ветка не сломалась под его ногами, даже снег не хрустел, а лишь мягко пружинил, скрадывая движения.

Иванов двигался уверенно, словно знал, куда идти. Денис не отставал, мягко ступая след в след. Мимоходом где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что меховая кухлянка подходит сейчас гораздо больше, чем привычный тулуп, который больше бы мешал, чем помогал.

Они прокрались к самой усадьбе. Старинный каменный дом с высокими круглыми колоннами по фасаду утопал в огромных сугробах. Некоторые из них доходили до середины окон, закрытых плотными деревянными ставнями.

Усадьба в целом не выглядела запущенной. Да, кое-где облетела штукатурка, потрескалась побелка. Но стёкла в окнах, насколько мог судить Денис, были все на месте. Казалось, что жители дома просто уехали в город на зиму. А вот наступит лето, они вернутся, откроют ставни, смахнут пыль со стёкол и потолков, снимут чехлы с мебели и заживут размеренной дачной жизнью.

Иванов чуть тронул его за локоть и показал рукой на еле приметную стежку следов, ведущую от главных ворот к заднему входу. Явно кто-то недавно тут был. Они обогнули дом, не ступая на тропинку, благо наст был достаточно твёрдый и легко держал их обоих.

Да, чёрный ход, с которого обычно в господские дома входили прислуга и дворники, явно открывали. И прошло с тех пор всего несколько часов,