Он почти отчаялся найти что-либо более или менее удобное и уже собирался идти в тулупе Павла – в крайнем случае можно скинуть сковывающий движения тулуп и остаться в одной гимнастёрке, – но тут наконец-то явился Иванов. Мало того, что он сам переоделся из своей неизменной бобровой шубы в короткую куртку на меху явно заграничного производства, так он ещё и Денису принёс что-то типа кухлянки. Видел Денис такие у чукчей и коряков, когда лихая судьба закинула его на крайний север с продовольственной экспедицией. Он тогда помогал местным товарищам организовать отряд народной милиции.

Денис тогда на своём личном опыте узнал, что лёгкая и какая-то несерьёзная куртяшка из меха оленя может быть очень тёплой и удобной одновременно.

Кухлянка Иванова оказалась ему впору, села как влитая. Павел выдал ему вязаные перчатки, остро пахнущие овечьей шерстью, шарф Денис забрал у Кильки свой. В конце он подпоясался кобурой, сунул в голенище сапога нож и остался доволен своей экипировкой. И для пачки папирос и верной зажигалки нашлось место – впереди у кухлянки оказался довольно большой карман.

Настроение улучшилось. Появился злой задор, который в бою или драке уже половины победы стоит.

Павел предложил ещё по «пять капель на посошок», но все отказались, даже Килька. Он вообще вдруг стал непривычно серьёзным, почти не сыпал блатными словечками, и в глазах плескался шальной кураж.

– Ну что, окропим снег красненьким? – Килька прищурился и недобро улыбнулся.

Иванов качнул головой:

– Скорее всего, на молокозаводе никого не будет. Хотя будь начеку. Я надеюсь, что Потрошитель всё-таки действует в одиночку. В этом случае он не успеет одновременно в два места. Но чем чёрт не шутит, когда бог спит.

– Бога нет, – слова Павла и Дениса прозвучали в унисон, они переглянулись и сдержанно улыбнулись друг другу.

Из дома вышли все одновременно. Из соседней подворотни вынырнула тщедушная юркая тень, метнулась к Павлу и, вытянувшись перед ним во фрунт, бодро отрапортовала:

– Мужик в кепке не появлялся! Тётку не обнаружили! Наши улицу патрулируют. Доложил дежурный Кошелёк!

Денис невольно рассмеялся:

– Что-то кошелёк-то больно худ.

Парнишка не растерялся и блеснул в темноте щербатой улыбкой:

– А ты, дядя, за своим кошельком приглядывай. Особенно если он у тебя пузатый!

Денис снова хмыкнул и повернулся к Павлу:

– Где таких огольцов набрал? Не боишься их в таком опасном деле использовать?

Павел сунул руку в карман, достал оттуда баранку и отдал подскочившему Кошельку.

– Где набрал, там больше нет. А к злодею они не сунутся. Да он их и не заметит. Мои ребятишки лучше мыши домашней прятаться умеют. Ни за что не увидишь, пока сами не захотят.

Парнишка выхватил из рук Павла баранку и тут же растворился в густых зимних сумерках, словно его и не было. Денис и не понял, куда именно делся лихой Кошелёк.

Они все вместе дошли до конца проулка. Тут надо было расходиться в разные стороны. Денис несколько секунд молча смотрел на Кильку, на его серьёзное лицо и неожиданно сам для себя протянул ему руку.

Килька удивлённо посмотрел на раскрытую ладонь, цепко и насторожённо глянул ему в лицо и, поколебавшись немного, крепко сжал протянутую руку. Потом усмехнулся, развернулся на каблуках и широко зашагал прочь. Краем глаза Денис успел заметить несколько теней, скользнувших следом за Килькой.

Павел удовлетворённо кивнул:

– Мои мыши. Они за ним приглядят. А нам – в другую сторону. Тут сначала на извозчике поедем, а потом придётся пешком и подворотнями. Всё-таки вы не мои мыши.

Иванов и Денис переглянулась, и Иванов серьёзно ответил:

– Не переживай, Павел. Мы хоть и покрупнее твоих мышей, но гарантирую, что прокрадёмся так, что нас ни один кот не заметит.

На извозчике они ехали довольно долго, почти на другой конец города. Денис попытался посмотреть на часы, но в неверном свете фонаря, качающегося на пролётке, стрелки и цифры сливались, и он не смог разобрать, сколько же на самом деле они едут. Внутренний хронометр подсказывал, что прошло около получаса, как они вышли из дома Павла. А там они часы сверяли. Значит, сейчас примерно полдесятого. Килька наверняка добрался уже до его квартиры, а именно оттуда планировался его поход на старый молокозавод. Всё-таки если у Потрошителя есть какие-то сообщники, то за и квартирой Дениса, и за зданием УГРО могли следить. Но отправлять уголовника в отделение было бы сверхнаглостью, да и сверхглупостью тоже. Поэтому остановились на квартире.

Извозчик выехал за город и остановился. Павел сунул ему плату и скомандовал Денису и Иванову выходить.

– Двинем к Мастерковой Деревне, – пояснил он им, – можно и на извозчике, но слишком приметно будет. Мы лучше срежем через Мамонтову рощу. Тропки там натоптанные, не заплутаемся. Аккурат часам к одиннадцати дотопаем.

Мастерковой Деревней в N-ске звали небольшой рабочий посёлок. Официальное название – Заветы Ильича – почему-то не прижилось среди рабочих и мастеровых посёлка. Жители предпочитали называть свой посёлок по-старорежимному, как повелось ещё при графе Мельницком.

В самом конце прошлого века прогрессивный Мельницкий построил уникальную деревню, в которой из сотни домов не меньше двух десятков были мастерские с оборудованными учебными комнатами. Мельницкий собирал мальчишек и даже девчонок из соседних деревень, тех, что посмышлёнее и порукастее, и обучал различным ремёслам. От кузнечного дела до росписи по шёлку. Делал это он исключительно за свой счёт. А платой за обучение было обязательство выпускников отработать три года там, куда отправит граф. Это было единственное условие. Довольно необременительное – вакансии для своих выпускников граф подбирал перспективные.

В семнадцатом году граф пропал. Говорили разное. И что он сбежал в Сингапур (почему именно туда, никто объяснить не мог, но говорившие это наставали – именно в Сингапур, а не куда-то ещё). И что он погиб в Гражданскую. И что его в Питере расстреляли чекисты. Хотя некоторые уверяли, что совсем и не чекисты, а прирезали бандиты, но что это произошло в Питере – не спорили. А была совсем уж дикая версия