***

Через две недели случилась беда.

Сначала лесорубы заметили, что над лесом кружит и каркает воронье. Пошли проверить, не случилось ли чего. Вдруг зверь какой крупный издох? Долго они блуждали, пока не наткнулись на избушку возле Волчьей балки. А в ней – на мёртвую Мари. И горло разорвано в клочья. Думали, рядили – как поступить лучше? И решили пока тело в подвал спустить, пусть староста разбирается, кто убил немощную старуху. Да и отпеть бы надо и по-людски похоронить.

А на следующий день пришла новая страшная весть. Огромный волк, а может, даже оборотень пробрался в Дом на опушке. Растерзал мать и дочь, даже котёнка не пожалел. Хорошо, рядом проходил храбрый парень Сильвен, он почти убил злобную тварь, но волк оказался силён и хитёр. Он вырвался и сбежал.

Молочница, которая как раз несла Мадлен свежую сметану к завтраку, рассказывала, что все полы были в доме залиты кровью, кругом черепки от посуды и клоки странной белоснежной шерсти. И дверь покорёжена, будто бился в неё огромный зверь. И волчьи следы повсюду.

Бросились охотники и лесорубы по кровавому следу, но белого волка или раненого человека так и не нашли. Собаки, правда, привели их к волчьему логову. Но были то обычные волки, совсем не оборотни.

Обложили волчью стаю люди, не дали ни одному уйти. Перебили и матёрых волков, и волчиц со щенками.

С тех пор в этих краях волков больше не бывало.

Сильвен женился на девушке из соседней деревни, тихой и скромной, боящейся поднять на строгого мужа взгляд. Жили они зажиточно, хотя нелюдимо.

Жена родила Сильвену трёх сыновей и вскоре угасла как свеча. Сам Сильвен прожил долгую и спокойную жизнь. Лишь изредка, в полнолуние, он запирался в комнате на несколько дней, не разрешая беспокоить себя абсолютно никому. Там он и умер.

Сыновья решились войти в комнату только через четыре дня, когда из-за сладковатого трупного запаха стало невозможно дышать во всём доме. Сильвен лежал на полу, лицо его было искажено гримасой невозможного ужаса, а в правой руке был зажат длинный трёхгранный клинок.

Похоронили его с помпой, а вскоре сыновья продали дом и разъехались кто куда. Через месяц после похорон в деревню приехал хорошо одетый господин, который всё расспрашивал да вызнавал, куда делся Сильвен и куда уехали его сыновья. Зачем – никому неведомо. Только отец трактирщика, старый сгорбленный старик с трясущимися руками, бормотал себе под нос, что это тот самый оборотень, который убил много-много лет назад внебрачную дочь графа и её мать. И что ищет он свой родовой кинжал, без которого не будет ему покоя на этой земле. Но кто станет слушать выжившего из ума старика?

Глава 26

Предпоследний аватар был самым проблемным. У него, на удивление, было мало детей. Вернее, подходящих детей. Сказывалась сильно разбавленная кровь. Стилет был недоволен, Охотник чувствовал это. Впервые за последние триста лет Охотник испугался. Стилет мог уснуть. Уснуть надолго, на века. И тогда месть сожжёт Охотника дотла. Он уже почти отчаялся, когда случайно напал на след мальчишки, сына аватара. И практически нашёл его, когда носитель вдруг решил выкинуть фокус. Охотник знал: это его собственная вина. Он так увлёкся поисками, что ослабил контроль за слабым насекомым-человеком. Тот возомнил себя хозяином своей судьбы. С чего-то в его пустой голове поселилась мысль: если он убьёт своего ребёнка и напоит Стилет его кровью, то тем самым продлит себе жизнь.

Охотнику эта идея не нравилась, но аватар вдруг стал почти неуправляемым. А Стилет… Стилет, кажется, забавлялся.

Мальчишку они нашли в приюте для маленьких беспризорников. Охотник хорошо помнил тот вечер. Пустые гулкие коридоры, грязные стены, выкрашенные когда-то зелёной краской. А ещё он помнил жажду. Свою и Стилета. И женщину. Не Его Женщину, какую-то совсем другую – обычную дичь. И алую кровь на руках аватара, и почти сытую негу, охватившую его на несколько мгновений. И двух щенков, смотрящих на него с разных сторон коридора. Один из них был тот, кто ему нужен. Но… Щенки испугались и брызнули в разные стороны. А он не мог понять, за кем из них гнаться.

Ещё несколько лет было потрачено на новые поиски. Охотнику повезло, он выследил щенка, который уже вырос и стал достаточно сильным. И от него хорошо пахло породой. Его, Охотника, породой. В нём была удивительная концентрация и густота крови. Это была удача. Кого выбрать – не возникало даже вопроса. Естественно, он помог щенку. Зачем ему старое и дряхлое тело, если рядом такой подходящий сосуд?

Через пару минут короткой схватки у них со стилетом был новый аватар. Правда, пока не совсем удавалось его подчинить себе. Щенок оказался силён. Но Охотник не переживал. Он своего добьётся. Обязательно добьётся.

***

В доме Павла телефона не было, и связаться с группой Денис не мог. Конечно, если группа действительно на прочёсывании улиц, то звонить в отдел бессмысленно, но если они всё же вернулись…

Положа руку на сердце, Денис понимал, что Иванов во многом прав, доверять кому-либо сейчас опасно. Особенно чекистам, особенно людям Никифорова. Тот уже показал, что готов на всё, чтобы побыстрее закрыть это дело. И вообще, его поведение было по крайней мере странным если не всегда, то в некоторых моментах – точно.

Но ведь его группа – это не люди Никифорова. И если Владлена и Митьку Денис действительно не рискнул бы с собой взять, слишком молоды и безрассудны, да и без Егора можно было обойтись, то вот Петрович ему бы сейчас очень пригодился. С его рассудительностью, опытом и, главное, с тем, что Денис ему безоговорочно верил.

А ещё Дениса преследовала прилипчивая, как муха, мысль, и хоть гнал он её от себя на задворки сознания, но упорно казалось ему, что Иванов ловко повернул дело так, чтобы Денис действовал чётко по его плану. Верить Иванову очень хотелось, даже слишком. Но чувствовал Денис какой-то подвох, словно недоговаривал что-то московский следователь. Скрывал от него. И природная чуйка вкупе с выработанной годами профессиональной недоверчивостью упорно твердили, что надо бы ухо держать востро, на Иванова надеяться, да самому не плошать. И Денис ухо держал, и не только ухо. Он весь превратился в чуткий прибор, чётко реагирующий на все мелочи и нюансы происходящего, ловил фальшивые нотки в чужих словах, примечал все нестыковки и странности.

Пока же они готовились к началу операции. Они с Килькой