Д’Андрие посмотрел на нее волком:

– Вы вынуждаете меня поднять этот вопрос, мисс Чейн. Дело в том, что я действительно считаю вас его сообщницей, и я рассматривал вас как сообщницу весь этот вечер.

– Ну и ну! – простонал Г. М. – Вот и вся картинка сложилась. Итак, она – любовница Фламана, коварная красотка с раскосыми глазами, которая выведывает секретные планы Кабинета министров? Гори все огнем, сынок, но, если верить твоим словам, я тоже вел себя этим вечером не лучшим образом. Почему бы не покончить со всем этим разом и не засунуть нас всех в кутузку?

– Возможно, я так и сделаю, – ответил д’Андрие, поворачиваясь к Г. М. – На вашем месте я бы не слишком полагался на ваш вес – реальный или воображаемый – в британских правящих кругах. Зарубите себе на носу: здесь я главный и могу отдавать приказы, какие мне заблагорассудится. Честно говоря, я больше не желаю слышать ваших измышлений. Они уже стоили жизни одному человеку и чуть не сорвали мне всю операцию. Вы упорно защищали человека, который дурачил вас, старого ротозея, и заставил поверить, будто его зовут Кенвуд Блейк. Следовательно…

– Нет, гном-переросток, вам придется меня послушать! Ясно?! – рявкнул Г. М. и с такой силой хватил кулаком по подлокотнику кресла, что дерево треснуло. – Черт бы побрал мое высокое положение и вес в правящих кругах, но мне осточертели ваши попреки. Выслушайте меня, и я сообщу вам одну-единственную маленькую деталь! Говорю вам, я знаю, кто здесь на самом деле Фламан! И если вы позволите, я скажу вам, что делать, уделите мне всего лишь секунду…

– Сержант Аллен, – окликнул д’Андрие и резко выпрямился.

– Мсье? – с готовностью отозвался Огюст.

– Если сэр Генри Мерривейл, – произнес, обращаясь к нему, д’Андрие с ледяной вежливостью, – сочтет своим долгом снова вмешиваться или навязывать нам какие-либо действия, вы должны поместить его под арест. Вам ясно?

– Будь я проклят, если стану это терпеть! – не выдержал Рамсден, когда Г. М. поднялся, грозный, как вулкан, чтобы предложить реальный план действий. – Сядьте, Мерривейл! А что касается вас, Гаске, вы захóдите слишком далеко! Если…

В этот момент я почувствовал, что кто-то должен привести спорщиков в чувство. Не слишком полагаясь на силу моих легких, я покосился на бокалы для коктейлей, все еще стоявшие на табурете, взял один и швырнул в камин. Звон разбитого стекла мгновенно заглушил общий гомон. Правда, долю секунды было неясно, воспримут ли его как призыв к порядку или как начало атаки.

– Простите, – произнес я, – но, похоже, у всех здесь сдали нервы. Может, теперь вы согласитесь выслушать коварного злодея? Не возражаете, если я кое-что скажу?

– Молодец! – резко произнес Фаулер, впервые заговорив с одобрением. – Вы – Фламан, это верно, но вы сохраняете самообладание. Осмелюсь сказать, выдержка потому вас и не покидает, что вы – это он. Зачем вы убили того парня и кто он такой?

Д’Андрие тоже продемонстрировал, что неплохо держит себя в руках.

– Я так долго ждал нашей встречи, – заметил он, – что получу удовольствие от беседы. Что вы хотите нам рассказать?

– Я хочу оправдаться, только и всего.

– По-прежнему отрицаете, что вы – Фламан? Снова решили поиграть со мной? Очень хорошо. Сэр Джордж Рамсден, сегодня вечером вы сообщили нам, будто можете подтвердить личность этого человека. Вы уверены, что готовы засвидетельствовать ее сейчас?

– Нет, – коротко ответил Рамсден, после чего земля ушла у меня из-под ног.

Сэр Джордж стоял перед камином, расставив ноги и опустив голову. Его жесты наводили на мысль, что он пытается нащупать истину, в то время как на лице его было написано только недоумение. Наконец Рамсден заговорил, отрывисто и хрипло.

– Послушайте! – призвал он. – Я думаю… Нет, черт возьми, я не знаю! Я никогда не знал Блейка достаточно хорошо. Простого шапочного знакомства здесь недостаточно. – Он повернулся ко мне. – Извините, если я несправедлив к вам, но это дело для меня слишком серьезно, чтобы выступать с необдуманными заявлениями. Вы ведь могли, знаете ли, меня обмануть.

– О, с этим все в порядке. Но что касается необдуманных заявлений… Как, по-вашему, мог бы я также обмануть Г. М.? Или вы, подобно д’Андрие, полагаете, будто сэр Генри впал в слабоумие?

Рамсден сжал челюсти:

– Вы уверены, что избрали правильный тон для подозреваемого в убийстве? Кажется, вы не поняли. Возможно, вы – Кен Блейк. А может, и нет. Здесь не я принимаю решение. Я хочу сказать только, что, Блейк вы или нет, это убийство совершено вами. Можете ли вы опровергнуть приведенные доказательства? Если Г. М. скажет, что вы – Кен Блейк, я соглашусь с этим. Но как насчет очевидных доказательств вашей вины?

К сожалению, я мог это предвидеть. Заставь я хоть весь британский дипломатический корпус поклясться, удостоверяя мою личность, все равно оставался бы маленький вопрос – насчет обвинения в убийстве. Я взглянул на Г. М., который снова сидел молча, с каменным выражением лица, словно ничего не слышал, но у него слегка подергивалось веко, что я не в силах был объяснить.

– Итак, что вы скажете в свою защиту, мсье Фл… мистер Блейк? – поддел меня д’Андрие дьявольским, жалящим тоном.

– Что ж… – отозвался я. – Вся эта нелепая версия основана на предположении, будто я прятался за гобеленом, вылез из окна и снова проник в замок через окно в комнате мистера Хейворда. Но вы, кажется, кое-что упустили из виду. Если я, по вашему утверждению, залез в это окно и если мистер Хейворд, по его словам, находился у себя в комнате, он должен был меня видеть. Он готов утверждать под присягой, что видел меня?

Хоть я и сделал ударение на словах «под присягой», это был слабый удар. Судя по настрою Хейворда, он запросто мог выпалить, что видел. Я оглянулся на него и был поражен и успокоен одновременно. Хейворд откинулся на спинку дивана, положив поверх нее одну руку, и поглядывал на меня сквозь щелку между полуприкрытых век, покусывая кончик сигары. Его большие очки завораживали. Как ни странно, он казался почти дружелюбным.

После паузы он заговорил.

– Я уже спрашивал вас, господа, некоторое время назад, – медленно произнес он, – почему вы не позволили задать пару вопросов юристу, который привычен к такого рода делам. Готов задать их прямо сейчас. Но я тут посидел немного, послушал, прикинул, что к чему, и вот что я вам скажу. Если этот человек виновен, то он ведет себя иначе, чем те виновные,