– Да. Она мне звонила. Месяц назад.

– И вы не заплатили?

– Нет. Я решила, она блефует.

– А вчера? Вы были у неё?

– Нет. Я была в своей каюте. Слушала пластинки.

– А помада? На подоконнике в её каюте – след. Розовый. Как у вас.

– Это не доказательство. Моя помада – не единственная розовая на корабле.

– Но ваша – единственная с царапиной от иглы. Как в каюте Мэрион.

Теодора замерла.

– Что?

– В её каюте – сломанная помада. С такой же царапиной. Как будто… кто-то что-то вставил. Или вынул.

Она побледнела.

– Я… не знаю, о чём вы.

– Тогда объясните, почему в вашей сумочке – шприц?

Она резко обернулась.

– Где?!

– Вон там. – Жюльен указал на сумочку на кровати. – Под зеркальцем.

Она подошла. Достала сумочку. Открыла. Шприц – действительно лежал там. Чистый. Новый. Без иглы.

– Это… для инъекций. У меня больная спина. Я делаю уколы.

– Кто назначил?

– Мой врач. В Париже.

– А рецепт?

– Я… потеряла.

Жюльен кивнул. Подошёл к чемодану. Открыл. Там – платья. Туфли. И… книга. С закладкой. «Травиата». Либретто. На полях – пометки. Красным карандашом. Одна фраза – обведена:

«Пусть умрёт та, кто разрушила мою жизнь».

– Это ваш почерк?

– Да. Я… репетирую.

– А почему именно эта фраза?

– Потому что… она сильная.

– Как и убийство.

Теодора встала. Подошла к окну.

– Я не убивала её, месье Бельфонтен. Да, я хотела бы. Да, я рада, что её нет. Но я не убийца. Я – артистка. Я убиваю… на сцене. А не в жизни.

– Тогда почему вы соврали про помаду? Про шприц? Про фото?

Она не ответила. Просто смотрела в море.

Жюльен закрыл чемодан. Написал в блокноте:

Теодора Ланье – мотив: страх разоблачения. Соврала про помаду, шприц, фото. Подозрение – максимальное.

– Не покидайте корабль, мадам Ланье. И… не трогайте вещи.

Он вышел. Оставив её одну. С шампанским. С фото. С… совестью.

В 11:00 он постучал в каюту Мэрион Дюпре.

Дверь открыл стюард – пожилой грек с усами, как у героя оперетты – стоял у двери, держа в руках ключ и блокнот.

– Месье Бельфонтен? Капитан сказал… вы будете осматривать. Я всё подготовил. Никто не входил. Ничего не трогали.

– Спасибо, – кивнул Жюльен. – Оставьте меня. И никого не пускайте. Даже капитана.

– Даже… капитана? – стюард слегка побледнел.

– Особенно капитана.

Стюард кивнул, как солдат, и исчез за дверью. Жюльен закрыл её на ключ. Повесил табличку «Не беспокоить». И только тогда подошёл к телу.

Он снял простыню.

Мэрион Дюпре лежала, как статуя. Глаза закрыты – кто-то сделал это за него. Губы чуть приоткрыты – как будто она хотела что-то сказать в последний момент. На шее – тонкая цепочка с крошечным кулоном в виде якоря. На руках – кольца: одно с бриллиантом, другое – с чёрным камнем, как будто… наоборот. Жизнь и смерть. Любовь и месть.

Жюльен присел на корточки. Осмотрел руки. Ни царапин. Ни синяков. Ни следов борьбы. Только… ногти. Один – слегка обломан. Левый мизинец. Свежий скол. Как будто она царапала что-то… или кого-то.

Он потрогал её запястье. Кожа была холодной, но не ледяной. Смерть наступила не больше чем 6–7 часов назад. Между 22:30 и 23:00. То есть – через 20–30 минут после их разговора на палубе.

Он поднялся. Подошёл к столу. Там стояла бутылка «Шато Марго» 1929 года. Открыта. Пробка лежала рядом – аккуратно, не валялась. Значит, открыли не в спешке. Не в панике. Спокойно. Осознанно.

Рядом – два бокала. Один – опрокинут на полу. Второй – на столе. Оба – из хрусталя. Оба – с остатками вина. В опрокинутом – чуть больше. В стоящем – меньше, но… с отпечатком губ.

Жюльен взял бокал со стола. Повертел в руках. Понюхал. Вино. Красное. Сухое. С лёгким… миндальным оттенком. Цианид. Без сомнения.

Он поставил бокал обратно. Подошёл к окну. Закрыто. Заперто изнутри. Никаких следов взлома. Никаких отпечатков. Только… пыль. Тонкая, почти невидимая. И на подоконнике – крошечный след помады. Розовой. Не её. У Мэрион была тёмно-бордовая.

Интересно…

Он вернулся к телу. Опустился на колени. Осмотрел платье. Белое. Шёлк. Дорогое. На груди – пятно вина. Большое. Форма – как будто кто-то плеснул. Или… как будто она упала, держа бокал.

Он осторожно приподнял край платья. Никаких следов на коже. Никаких уколов. Никаких ссадин. Только… на левой лодыжке – тонкая полоска загара. Как будто она носила браслет. Или… цепочку. Но сейчас её не было.

Где она?

Он встал. Подошёл к туалетному столику. Расчёска. Пудра. Тушь. Помада – та самая, бордовая. Лежала… сломанная. Капсула треснула пополам. Свежий излом. Как будто её сломали… в спешке? Или в гневе?

Он взял помаду. Повертел в руках. На дне – крошечная царапина. Не от ногтя. От… иглы? Или от булавки?

Странно…

Он поставил помаду обратно. Открыл ящик. Там – письма. Конверты. Фотографии. Одно фото – молодая Мэрион, с мужчиной в военной форме. Подпись: «Нью-Йорк, 1921. Навсегда». Другое – она же, но старше, с Арманом Дюпре, на фоне яхты. Подпись: «Лазурный берег, 1934. Пока не надоест».

Жюльен усмехнулся. Женщина, которая знала цену словам.

Он закрыл ящик. Подошёл к кровати. Поднял подушку – там, где лежала записка, теперь была пустота. Он провёл рукой по матрасу. Ничего. Только… запах. Очень слабый. Не духов. Не вина. Чего-то… травянистого. Лаванды? Или… опиума?

Он нахмурился. Опиум? Здесь?

Он открыл шкаф. Платья. Шляпы. Перчатки. Всё аккуратно. Всё на своих местах. Только… одна вещь выбивалась из порядка. На полке – маленькая шкатулка. Деревянная. Инкрустированная. Заперта. Но… ключ торчал в замке. Как будто его забыли вынуть.

Жюльен открыл шкатулку.

Внутри – пачка долларов. Бриллиантовая брошь. И… письмо. Без конверта. Без подписи. Только одна фраза, написанная крупными, чуть дрожащими буквами:

«Если ты это читаешь – я уже мертва. Не ищи убийцу. Ищи того, кто знал, что я знаю.»

Жюльен медленно сложил письмо. Положил обратно. Закрыл шкатулку.

– Умная женщина, – прошептал он. – Очень умная.

В 13:00 он сидел в салоне, с чашкой кофе и блокнотом, на котором аккуратно вывел:

Детали: – Сломанная помада (бордовая) – в каюте жертвы.– Царапина на дне – как от иглы.– Сломанная помада (розовая) – в каюте Теодоры.– Такая же царапина.– Шприц – в сумочке Теодоры. Без иглы.– Отпечаток розовой помады – на подоконнике в каюте жертвы.– Свежий скол на ногте жертвы – как будто царапала кого-то.– На лодыжке – след от браслета. Пропал.– В шкатулке – письмо: «Ищи того,