Арман.
– Я не убивала её, – сказала Теодора.
– Я не убивал её, – сказал доктор.
– Я не убивал её, – сказал Уиттл.
– А я не искал убийцу, – спокойно сказал Жюльен. – Я искал… того, кто знал, что она знает. И кто не мог позволить ей жить.
Он посмотрел на каждого.
– До утра. Подумайте. Если кто-то вспомнит что-то – приходите ко мне. Дверь открыта.
Он вышел. Оставив их одних. С картами. С тишиной. С… страхом.
В 21:30 он сидел на палубе. Пил абсент. Смотрел на море.
Стучали. Три раза. Тихо.
– Войдите.
Дверь открылась. Вошла Элени.
– Месье Бельфонтен… я должна вам кое-что сказать.
– Говори.
– Я… не всё сказала. Вчера вечером… я не сразу ушла. Я… вернулась. Потому что забыла перчатки. Я вошла в каюту… и увидела. Её. На полу. И… его.
– Его? – Жюльен нахмурился. – Кого?
– Месье Уиттла. Он стоял над ней. Держал бокал. И… плакал.
– Ты видела, как он её убил?
– Нет. Я ушла. Быстро. Я испугалась. Я подумала… он убийца.
– Почему ты не сказала раньше?
– Потому что… я хотела, чтобы его повесили. За неё. За сестру. За всё.
– А теперь?
– Теперь… я думаю, он не убивал. Он плакал. Убийцы… не плачут.
Жюльен кивнул.
– Спасибо. Иди. И… больше никому не говори.
Она кивнула. Вышла.
Жюльен остался один. Долго сидел. Думал.
Потом – достал блокнот. Написал:
Новая версия: – Уиттл был в каюте. Но не убивал. Пришёл позже. Нашёл тело. Испугался. Плакал. – Значит, убийца – кто-то другой. Кто был там раньше. – Кто? Арман? Теодора? Доктор? Или… Элени всё-таки лжёт?
Он закрыл блокнот. Выпил абсент. Посмотрел на море.
– Ты играешь со мной, убийца, – прошептал он. – Но я… тоже умею играть.
В 22:00 он пошёл на корму. Там было тихо. Только шум волн. Только ветер. Только… один человек.
Теодора Ланье.
Она стояла у перил, в платье цвета вина, с бокалом шампанского в руке, с лицом, на котором не было ни страха, ни злости – только усталость.
– Месье Бельфонтен, – сказала она, не оборачиваясь. – Вы… не поверите, но я хочу поговорить.
– Я всегда верю тем, кто хочет говорить, – спокойно ответил он.
Она засмеялась. Не искренне. Театрально.
– Вы думаете, я убийца?
– Я думаю, что у вас был мотив.
– У меня? – Она засмеялась. – Я даже не знала эту женщину! Мы разговаривали один раз – на палубе. Она спросила, пою ли я арии из «Кармен». Я ответила – нет, только из «Травиаты». На том и закончили.
– А вы знаете, что она знала про вашего мужа?
Теодора замерла. Улыбка медленно сошла с её лица. Глаза – стали как стекло.
– Что… вы имеете в виду?
– Ваш муж, Жан-Луи Ланье, умер три года назад. Официально – от сердечного приступа. Неофициально – от яда. Который вы подмешали ему в коньяк. Потому что он собирался уйти к своей любовнице. И забрать с собой всё состояние.
Она не ответила. Просто смотрела на него. Как будто решала – кричать, плакать или… бросить в него бокал.
– Откуда вы это знаете? – наконец спросила она. Тихо. Почти шёпотом.
– Мэрион Дюпре собирала секреты. Как другие – марки или бабочек. У неё была целая коллекция. Ваша история – одна из самых… ярких.
– Она… собиралась опубликовать?
– Нет. Она собиралась продать. Вам. За молчание.
Теодора откинулась на спинку стула. Закрыла глаза. Потом – открыла.
– Да. Она мне звонила. Месяц назад. Сказала: «У меня есть история, которая может испортить вам жизнь. И карьеру. И репутацию. Пятьдесят тысяч франков – и она исчезнет». Я… не заплатила. Решила, что она блефует.
– А вчера? Что вы делали вчера вечером?
– После ужина я пошла в свою каюту. Слушала пластинки. Потом – легла спать.
– Одна?
– Да. Одна.
– Кто может подтвердить?
– Никто. Я была одна.
– А где вы были между 22:30 и 23:00?
– В каюте. Спала.
– Вы спите с помадой?
Она нахмурилась.
– Что?
– На подоконнике в каюте мадам Дюпре – след помады. Розовой. Не её. У неё была тёмно-бордовая. У вас – розовая. Я видел вас за обедом. Та же помада.
Теодора побледнела.
– Это… не доказательство.
– Нет. Но это – деталь. А когда все лгут – правда прячется в деталях.
Она встала. Поправила накидку.
– Я не убивала её, месье Бельфонтен. Да, я хотела бы. Да, я рада, что её нет. Но я не убийца. Я – артистка. Я умею… притворяться. Но не убивать.
– Тогда почему вы соврали про помаду?
Она не ответила. Развернулась. Пошла к выходу. Остановилась.
– Месье Бельфонтен… если вы найдёте убийцу – скажите ему… спасибо. От меня.
И вышла.
Жюльен остался один. Долго сидел. Думал.
Потом – достал блокнот. Написал:
Теодора Ланье – мотив: страх разоблачения. Соврала про помаду, шприц, фото. Подозрение – максимальное.
В 23:00 он вернулся в салон. Там было пусто. Только бармен – пожилой грек с усами и печальными глазами – вытирал бокалы.
– Месье Бельфонтен, – сказал он. – Вы… не уйдёте спать?
– Нет, – ответил Жюльен. – Я… жду.
– Кого?
– Убийцу.
Бармен нахмурился.
– Вы… знаете, кто это?
– Почти. Осталось… одно звено.
– Какое?
– То, что связывает всё. Помаду. Шприц. Греческие буквы. Отпечаток на подоконнике. Всё.
Бармен поставил бокал. Посмотрел на Жюльена.
– Вы… хороший человек, месье Бельфонтен. Вы… найдёте правду.
– Я знаю, – спокойно ответил Жюльен. – Потому что я не ищу убийцу. Я ищу… того, кто знал, что Мэрион знает. И кто не мог позволить ей жить.
Глава 9. Призрак сестры
Ночь на «Одиссее» была тихой – слишком тихой. Как будто море затаило дыхание. Как будто волны боялись плеснуть громче обычного. Как будто даже звёзды на небе замерли, чтобы не выдать чью-то тайну.
Жюльен Бельфонтен не спал. Он сидел у окна своей каюты, с бокалом абсента и блокнотом, на котором аккуратно вывел:
Подозреваемые:
Арман Дюпре – мотив: развод, деньги, страх разоблачения. Соврал про пиджак.Элени – мотив: месть, восстановление справедливости. Не имеет алиби. Но… не писала записку.Доктор Пападопулос – мотив: контрабанда, шантаж. Купил яд. Соврал про использование.Теодора Ланье – мотив: страх разоблачения. Соврала про помаду, шприц, фото.
Он закрыл блокнот. Посмотрел на море.
– Ты где-то здесь, убийца, – прошептал он. – И я… тебя найду.
В 1:17 ночи постучали в дверь. Три раза. Тихо. Почти неслышно. Как будто кто-то боялся, что его услышат.
– Войдите, – сказал Жюльен, не вставая.
Дверь открылась. На пороге стояла Элени.
Она была в чёрном платье, с опущенными глазами, с лицом, на котором не было ни страха, ни злости –
