— Искать его, искать! — такими словами каждый день напутствовал своих подчиненных Виталий Викторович.

Снова стали частыми и повсеместными милицейские рейды и патрули на улицах, в скверах и парках. Особое внимание уделялось средних лет гражданам, что ходили с палочками, тростями и клюшками и хромали на левую ногу. Подозрительных задерживали и переправляли в городское управление Министерства внутренних дел, где ими занимались майор Щелкунов, капитан Рожнов и лейтенант Зинаида Кац.

Однажды в отдел Щелкунова привели двоих хромцов. Один был задержан в любимом горожанами парке «Черное озеро». Он сидел на скамейке и с интересом разглядывал проходящих мимо женщин, сопровождая «смотрины» разного рода репликами, добрыми и смешными, а иногда недобрыми и далеко не смешными. Когда к нему подошел милицейский патруль и потребовал предъявить документы, чтобы удостовериться в его личности, хромоногий, не особо мудрствуя, просто послал их по матушке и злобно рассмеялся прямо в лицо старшему патруля.

— Вам придется пройти с нами, — проявив завидную выдержку, холодно отреагировал на выпад хромоногого старший патруля.

— Это с какого такого перепуга? — усмехнулся хромец.

— За подозрение вас в совершении тяжкого преступления, — парировал старший патруля. — Прошу вас подняться и следовать за нами.

— И не подумаю.

— Значит, добровольно вы не желаете последовать за нами?

— Не желаю, — прозвучало в ответ. — Скучно у вас там, в обезьяннике, а тут бабы красивые шастают. Есть на что посмотреть.

Патрулю ничего не оставалось, как заломить подозреваемому руки и, несмотря на его серьезное сопротивление, надеть на него наручники и отвезти в отделение милиции.

Задержанный был в телогрейке, армейских галифе и шапке-ушанке. На его левую ногу был пристегнут деревянный протез, хотя под штаниной видно его не было. Пьяным он не выглядел, но сивушный запах от него исходил стойкий. Было видно, что употребление алкогольных напитков — одно из частых и любимых его занятий. Когда его доставили в управление и майор Щелкунов стал его расспрашивать, где он был в определенные дни и часы (это были дни и часы убийств женщин), одноногий и его крепко обматерил, дыхнув на майора милиции стойким водочным перегаром. После чего достал из бокового кармана телогрейки мятую пачку «Беломора» и демонстративно закурил, глядя прямо в глаза Виталия Викторовича. Что-то с этим хромоногим было не так. Вел он себя демонстративно вызывающе, как если бы совсем не подозревал о серьезных для него последствиях. Вряд ли убийца женщин повел бы себя столь опрометчиво. Тот просчитывал каждый свой шаг, умел затаиться. Иначе его давно бы раскрыли.

— Тебе курить никто не разрешал, — заметил майор Щелкунов, проявляя терпение.

— А что это ты ко мне на «ты» обращаешься? — продолжал курить беломорину одноногий. — Твоими правилами тебе предписано разговаривать с гражданами уважительно и на «вы».

— Так вы тоже со мной на «ты», — отреагировал на замечание инвалида Виталий Викторович.

— Тыкать ты первый начал, — промолвил одноногий и добавил: — И это у тебя правила и уставы, которые ты, если находишься на службе, должен соблюдать. А надо мной никаких уставов и правил нет, и ничего соблюдать я не обязан и не должен…

Майор Щелкунов проглотил сказанное и все же продолжал настаивать на своем:

— Вы находитесь в моем кабинете. И курить я вам не разрешал…

— А я у тебя и не спрашивал, — осклабился одноногий и пустил струйку дыма прямо в лицо майора.

— Да я тебе… — приподнялся майор Щелкунов, задыхаясь от негодования. Все-таки не выдержали нервы. Ведь не железный же!

— Ну и что ты мне, — прищурился мужик с деревянной ногой и распахнул телогрейку. И Виталий Викторович увидел на его выцветшей гимнастерке Золотую Звезду Героя, немного ниже — орден Ленина.

— Ну, что теперь скажешь? — с силой воткнул он недокуренную папиросу в пепельницу, заполненную остылыми скрюченными трупами окурков.

— Я тоже фронтовик, тоже был тяжело ранен, и у меня ордена имеются, — буркнул Виталий Викторович, не сводя взгляда со Звезды на груди ершистого калеки. — Однако не веду себя так, как вы.

— А как я себя веду? — снова осклабился одноногий.

— Есть подходящие слова в русском языке, чтобы ответить точно… Но я от них пока воздержусь, — чуть подумав, объяснил майор Щелкунов. — Скажу так… Ведете вы себя по-хамски. Не обещаю, что в следующий раз вам может сойти с рук такое поведение.

— Не знаю, чего ты там плетешь… Но медальки такой у тебя нет, — уже примирительно произнес одноногий и запахнул на себе телогрейку…

На этом неприятный инцидент с хромоногим был исчерпан.

— Я бы посоветовал вам с палочкой ходить, — сказал на прощание майор Щелкунов. — Все-таки без ноги трудно.

Задержанный как-то хмуро посмотрел на майора и, не без труда погасив в себе клокотание, раздирающее грудную клетку, коротко отозвался:

— Перебьюсь. — И вышел из кабинета.

Конечно, это был не тот инвалид, которого разыскивала практически вся милиция города. На три из всех случившихся убийств женщин, как очень быстро выяснил Валентин Рожнов, у одноногого было железное алиби. Да и не мог Герой Советского Союза совершить подобные злодеяния, пусть и в крепком подпитии.

Второй хромец был более подозрителен. Он-то как раз ходил с палочкой и хромал на левую ногу. Задержали его на городской толкучке, где был широко представлен разный ассортимент из нынешней и последних исторических эпох, начиная от стоптанных башмаков и латаных-перелатаных штанов и рубах и заканчивая ювелирными украшениями и фарфоровыми сервизами фабрики Кузнецова, поставщика императорского двора. Хромец собирался продать золотой женский перстенек и просил за него недорого. Когда его задерживали, он сильно возмущался. Даже отмахивался от милиционеров своей клюкой и требовал предъявить постановление о его задержании, крича на всю толкучку, что «теперь не царский режим» и просто так хватать честных граждан, как принято было во времена доисторического материализма, никто не имеет права. Хотя и во времена государя императора Николая Второго просто так хватать граждан и волочь в кутузку тоже никакого права не имелось.

Когда неуемного гражданина с палочкой доставили в кабинет майора Щелкунова, то у него под правым глазом красовался густой обширный синяк, заплывший частично на переносицу. Сержант, на которого он замахивался клюкой, отреагировал в духе рабоче-крестьянской закалки, за что винить его было бы несправедливо. Сам гражданин как-то заметно присмирел, прежняя боевитость куда-то улетучилась, в глазах раскаяние — наверняка осознал, что позволил себе лишку. Но все же Виталий Викторович сочувственно поинтересовался:

— Вы упали или вас кто-то ударил? Мы будем разбираться, если вам нанесли побои сотрудники милиции.

— Поскользнулся я. Хромота у меня после ранения осталась, вот равновесие и потерял… И как-то неловко упал лицом прямо на