Они бесшумно пробрались мимо охранника, все еще храпящего от сонного зелья, подлитого в кувшин. Смотритель сидел за столом, положив голову на сложенные руки, и тихо постанывал. В дверях стоял молодой стражник, почесывая затылок. Жестом велев Хлое остаться за углом перехода, Нина прошла вперед. Услышав шаги, смотритель тюрьмы поднял голову. Глаза у него были мутные, на лбу блестели капельки пота, он попытался что-то сказать, но его вырвало, он едва успел наклониться.

— Ох, я вижу, ты совсем плох, — участливо сказала Нина. — Тебе к лекарю надобно.

Она подошла к столу, поставила на него корзинку. Дотронулась по покрытого испариной лба смотрителя, встревоженно покачала головой и повернулась к охраннику в дверях:

— Мил-человек, надобно отвести почтенного смотрителя в лечебницу. Видишь ведь, совсем худо ему. Почтенный Панкратий найдет, чем ему помочь.

Поддерживая с двух сторон ослабевшего смотрителя, они вывели его из тюрьмы, заперев дверь. Едва они завернули за угол, Нина ахнула:

— Ой, горе, я ж корзинку свою забыла. А там снадобье для василиссы! Дозволь мне вернуться, я только корзинку возьму и догоню тебя с ключами.

У несчастного смотрителя не было сил спорить, его снова скрутил спазм, выворачивающий нутро.

Торопливо открыв дверь, Нина позвала Хлою. Выскользнув из дверей, девушка юркнула в кусты акации, обрамляющие дорожки. Вскоре к ней присоединилась и аптекарша. Бледная служанка пробормотала:

— Видать, Господь помог нам, что заболел этот цербер.

— Верно, без Божьей помощи мы бы не справились. И без помощи рвотного корня тоже. — Она торопливо перекрестилась. — Теперь придется мне, Хлоя, грех замаливать, что на две несчастные души я снадобья использовала не по назначению.

Глянув на охнувшую Хлою, Нина пробормотала:

— Да только при дворце наши грехи — что капля в ливень. Пойдем уже.

Две женские фигуры, закутанные в плащи, не привлекали внимания. Шагали они по служебным дорожкам неспешно, но деловито, тихо беседовали. Дойдя до знакомой каморки декарха, Нина постучала:

— Почтенный Прохор, это Нина-аптекарша. Дозволишь войти?

Ей ответил бодрый голос декарха:

— Входи, входи.

Прохор сидел, вытянув пострадавшую ногу вдоль скамьи. На столе перед ним было разложено оружие и несколько точильных камней. Увидев, что за Ниной проскользнула какая-то женщина, он смутился, попытался набросить на обрубок ноги покрывало.

— Снова я к тебе за помощью, почтенный Прохор. Не откажи, сделай милость. Позволь девице у тебя спрятаться до ночи. Вряд ли ее станут в воинских помещениях искать. Только не спрашивай почему. Тайна дворцовая лишь неприятности несет тем, кто ее знает.

— Ты меня самого под монастырь подводишь, Нина. Не буду я никаких девиц прятать! — Прохор нахмурился. — Тебе помог в благодарность. А непонятно кому — не стану.

Нина открыла было рот, но Хлоя ее опередила. Откинув край плаща, под которым прятала лицо, она шагнула к декарху, упав на колени:

— Не суди обо мне, не зная, почтенный! Я не крала, не убивала. Все мое преступление в том, что я любила наследника. Он мною тешился, а сейчас, когда невесту себе избрал, от меня хотят избавиться. Я хочу уйти из города. В монастырь пойду, грехи замаливать буду. За тебя молиться буду, не откажи мне в помощи.

Хороша была Хлоя в этот момент. Похудевшая, стройная как тростиночка, глаза огромные, полные слез. Алые искусанные губы приоткрыты. Не устоял почтенный Прохор. А Хлоя покрывало с его ноги отодвинула, перевела с обрубка восхищенный взгляд на заалевшее лицо декарха:

— Твои воинские раны сильнее любых слов говорят о твоей чести и храбрости. Молю, не прогоняй меня. — Она осторожно дотронулась до его колена дрожащими пальцами. — Я тебе расскажу, что могу. Только позволь спрятаться до ночи.

Нина, бросив взгляд на Прохора, отступила к двери. Он не повернул головы, не отрывая глаз от лица Хлои.

Выйдя из жилища декарха и прикрыв за собой дверь, аптекарша покачала головой. Неудивительно, что Роман этой девицей тешился. Это же истинное мастерство эдак вот с мужчиной разговаривать, чтобы он обо всем позабыл.

Поправив мафорий, Нина направилась к воротам. Надо все же Галактиона и Фоку проведать. За подмастерья Нина не беспокоилась, верила, что аптеку он не запустит. А вот за конюха, потерявшего любимую, сердце болело.

Ступив на Мезу, свернула к ипподрому. Постучала в скрытую за кустами жимолости дверь. Ей открыл один из тех парней, что стояли тогда кругом у тела несчастной Дарии. Узнав Нину, он пропустил ее. Сказал, что Галактион пошел к кладовым, где корма для коней хранят. Показал ей, куда идти. и нырнул в полумрак конюшен.

Подойдя к деревянной с потемневшими скобами двери, Нина глубоко вдохнула. Всегда тяжко утешать тех, кто потерял близких. Особенно если это впервые. Она и сама еще не могла никак отпустить Дарию в душе. А Галактиону, поди, и вовсе не отдышаться. Сунув голову в приоткрытую дверь, Нина негромко позвала его по имени. В глубине высокой кладовой что-то зашуршало, но ответа не последовало. Здесь царил полумрак, солнце проникало лишь через узкие окошки под самой крышей. Нина сделала шаг вперед, прислушиваясь. Но в тишине доносились лишь отдаленное ржание лошадей на арене да приглушенные оклики конюхов.

Из-за сложенных позади высокими рядами тюков послышался какой-то звук. Нина шагнула меж рядами, снова позвав Галактиона. Ей навстречу шагнул коновал. Сердце стукнуло и, казалось, остановилось. Нина сжала ручку корзинки:

— Напугал ты меня, почтенный Демьян. Я Галактиона проведать пришла, но вижу, что нет его здесь? — Глаза привыкли к полумраку, она смогла рассмотреть его заросшее бородой лицо и полыхнувшие огнем глаза. Нина смутилась, вспомнив прикосновения коновала, крепкие руки, выносившие ее из кошмарного подземелья. Но заметила, что лицо его изменилось. Он смотрел на нее словно с презрением, кривя губы. Вспомнив, как едва не бросилась тогда под него, Нина покраснела так, что даже в затылке стало горячо. Забормотала:

— Прости, что потревожила. Я пойду тогда.

Он шагнул к ней, нахмурившись:

— Снова на ипподром шастаешь?! Непристойно это одинокой вдове, говорил я тебе уже!

От такого неожиданного выпада Нина ахнула. Видать, показалось ей тогда, что он был ласков. Как был грубияном, так и остался.

— Да кто тебе позволил говаривать мне такое?! — зашипела она, тоже шагнув ему навстречу. — Еще я коновала не спрашивала, что мне делать и где ходить! А ежели ты опять про Галактиона толковать мне вздумал, так знай, что он мне как сын! Уйми уже свои думы непристойные, лучше себе найди женщину покладистую, чтобы за молодыми конюхами не доглядывать!

Он, сперва оторопев от такого отпора, рявкнул:

— Не тебе, аптекарша, указывать мне, что делать!

Нина подняла подбородок:

— Тогда и ты мне боле не указывай, что делать и с