Но это первое впечатление человека, не удостоенного чести приблизиться к царственной особе. Все менялось, если на тебя снисходила благосклонность Давиденко. Из чопорной, коронованной особы она мгновенно превращалась в заботливую тетушку, главными задачами которой были обогреть, успокоить и накормить подопечного, а заодно решить все его проблемы.

Пару раз пообщавшись со мной, Давиденко, сочла меня лицом достойным своей благосклонности, а позже, решительно записала в свои друзья.

С тех самых пор, Надежда Николаевна искренне считает, что обязана ненавязчиво держать руку на пульсе моей жизни. Не из любопытства, нет, а чтобы в случае необходимости помочь. Советом или связями.

А связи Давиденко поражали воображение! Ведь добрая половина нынешних руководителей города и области когда-то были ее обожаемыми и опекаемыми студентам.

И ей ничего не стоит набрать номер чудесного мальчика, выросшего в целого заместителя губернатора, чтобы помочь очередному бедолаге-студенту. И все эти замечательные мальчики и девочки, в страшно дорогих костюмах и при машинах с водителями не смели, да и не хотели, отказать в просьбе нашей царице.

– Не переживайте, я давно проснулась! – соблюдая «политес» откликнулась я. – Рада буду помочь!

– Вот и отлично, что проснулась, – уже спокойно, без тени тревожности, заявила Давиденко. – Как у тебя с немецким? Надеюсь, ты не забыла язык?

Умеет Надежда Николаевна поставить в ступор. Я-то настроилась выдать ей очередную юридическую консультацию! А она про немецкий язык. Зачем он ей понадобился ранним утром?

Знаю я немецкий, очень хорошо знаю. Как сейчас модно говорить на «уровне, близком к носителю». Ну а как не будешь знать, если твоя бабушка преподавала этот язык в школе без малого пятьдесят лет, а на внучке практиковала эксперимент по раннему вовлечению в иностранный язык. Бабуля очень гордилась своими успехами в этом деле, ведь первым словом, произнесенным мной, причем, достаточно отчетливо, было – «ich» (нем. я)

Как гласит семейная легенда, скандал, устроенный по этому поводу моими родителями, бабуля доблестно проигнорировала, и до моих лет пяти, принципиально говорила со мной только по-немецки.

Потом еще была долгая языковая муштра от бабули, в надежде, что внучка продолжит ее дело и станет лингвистом.

С лингвистом как-то не сложилось, но вот язык я стараюсь, в память о бабушке, не забывать. В студенческие годы подрабатывала переводами, сейчас же, временами, читаю немецкую прессу, иногда, под настроение, смотрю без перевода фильмы, онлайн курсы покупала, когда поняла, что язык стал "уходить". Так, что говорю я, вполне сносно, но, с явным русским акцентом.

– Не забыла, – уверила я Давиденко. И тут же бестактно поинтересовалась: – А зачем это Вам?

Но вовремя спохватилась и услужливо уточнила: – Перевести что–то нужно?

Странно это, ведь царствует Давиденко в педагогическом институте, а там лингвистов хоть пруд пруди, хоть мелким ситом отсеивай. Или конфиденциальную информацию переводить потребовалось?

– Ты понимаешь, какая нелепая история произошла, – начала объяснение Давиденко, – некий профессор, из Австрии, колесит сейчас по всей центральной России, собирает материал для своей монографии по теме средневекового зодчества. И как ты понимаешь, без нашего города, вернее его Кремля, монография австрийца, никак не состоится. Ну, так вот, министерство образования, чтоб они все здоровы были, обязали нашего ректора организовать этому австрийцу встречу, радушный прием, экскурсии, обзор Кремля. Ты же догадываешься, что мой уважаемый начальник, в мгновение ока, благополучно, спровадил профессора мне на попечение.

Давиденко рассказывала обычную историю. Сколько таких иностранных гостей она встретила за свою жизнь и не сосчитать. Только пока мне было ничуть не понятно, где же катастрофа, в которой может помочь мое знание немецкого языка… Хотя….

– У Вас не кому переводить? – прервала я Надежду Николаевну на полуслове, высказав свое предположение.

– Именно! Некому переводить! – в голосе Давиденко звучала досада. – Как назло, единственная немка во всем институте слегла с ангиной, а студенты…, ну не знают они языка. Не учат его сейчас. Все английский, да испанский. Правда, теперь на китайский переключились. Модно стало. Так что вся надежда на тебя. Выручишь?

– Выручу, без проблем. Когда он приезжает? – я пошарила глазами по кухне в поисках ежедневника.

– Через час, – невозмутимо, словно речь шла о визите в будущем месяце, сообщила Давиденко. – Через час господин Эдер будет у меня в кабинете. Я, кстати, уже тут – на стол накрываю.

Из трубки донеслось позвякивание посуды, как мне показалось, очень нарочитое.

– Потом у профессора встреча с нашими музейщиками, с твоим сопровождением, разумеется, – продолжила Надежда Николаевна.

Быть другом Давиденко не только почетно и приятно. Это возлагает определенные обязательства. Поэтому отказать ей в такой малости, как поработать переводчиком в воскресный день, немыслимо, ни при каких условиях. Судебное заседание пришлось бы отложить, а не то, что распаковку вещей. Коротко попрощавшись, пообещав постараться не опоздать, я кинулась собираться.

***

Закончив разговор, Надежда Николаевна Давиденко, слегка подрагивающей рукой, нажала на отбой вызова. Прижала ладонь к щекам – горят. Очень волновалась при разговоре. Ведь времени, на обдумывание закрученной интриги не было. Все получилось с колес, экспромтом.

Но сработано хорошо. Четко, по деловому, очень убедительно. Все, как и хотела. Ну, почти. Главное, чтоб Ульяна фальшь не почувствовала, не взбрыкнула, как она это умеет. Надо, для пущего эффекта, еще завернуть ей про русское гостеприимство и про радушие, а самое главное, намекнуть, что без нее, Ульяны, она, Давиденко, ну никак не справится с приемом дорогого иностранного гостя.

В дверь кабинета осторожно постучали. Давиденко мельком глянула на себя в зеркало – одним движением поправила прическу, улыбнулась своему отражению и достаточно громко произнесла:

– Входите же, Алекс!

***

Так, что у меня в шкафу из распакованного, не мятого, и подходящего для навалившейся жары? Можно сказать – ничего! И времени на тщательный подбор гардероба не было.

Вытащила с полки легкие брюки и свободную бирюзовую футболку. Почему бы и нет? Я же не официальный представитель какой-нибудь встречающей дипломатической организации, а всего лишь непрофессиональный переводчик. Звучит, как свободный художник.

Какое счастье, что к своим тридцати пяти годам я осознала – в одежде и обуви – главное удобство. Потому, от обожаемых мной суровых деловых костюмов, сначала перешла на не менее строгие платья, а потом как-то незаметно одежда стала спортивно-деловой. А нежно любимая мной обувь на высоких каблуках, была безжалостно вытеснена удобными лоферами и мокасинами.

Покрутившись перед зеркалом, осталась, в целом, довольна. Буйная блондинистая, кудрявая шевелюра, утренними стараниями, имеет вполне приличный вид. Пару взмахов тушью, чтоб немного подчеркнуть глаза и я готова.

К назначенному времени я не успела, хотя и город был по летнему