– Да ты что! Какая радость! – энергично выразила свое восхищение Фомина. – Может быть, мне остаться…, – протянула она, – и помочь тебе?

Предложение о помощи она высказала очень осторожно, конечно же, опасаясь, что я соглашусь.

– Нет, нет, – очень быстро ответила я, так же опасаясь, что от великодушного предложения о помощи не отвертеться. – Я сама.

– Тогда я к тебе в понедельник забегу. Мебель оценю, – заявила Фомина.

Она не спрашивала разрешения, она именно констатировала факт своего визита, милостиво извещая о нем заранее.

Так случилось, что квартиру мы с сыном, неосмотрительно приобрели по соседству с домом, где проживала Фомина. И она радостно пользовалась соседством, безо всякого предупреждения появляясь на моем пороге. Слава Богу, что нынешний Оксанкин супруг, исправно возил ее утром в офис и вечерами забирал из него же, иначе, Фомина, неминуемо, записала бы меня в личные водители.

– Как Макс в лагере освоился? Домой не просится? – после непродолжительной паузы, придумав новую тему светской беседы, все еще не решаясь перейти к основной теме своего визита, поинтересовалась Фомина. – Ты в выходные к нему не поедешь?

Мой четырнадцатилетний сын неделю назад убыл в спортивный лагерь. С тех самых пор, каждый день, Фомина задает мне одни и те же вопросы о его самочувствии, питании, и о том, не скучает ли дитятко по маменьке, не устал ли, не просится ли назад. Впору писать ей ежедневный отчет с указанием количества поглощенных ребенком калорий и трехразового замера температуры тела.

– Макс в лагере прекрасно, в эти выходные я к нему не поеду, тренер запретил так часто навещать детей, – отчиталась я и выразительно посмотрела на Фомину. Напрямую, что ли, предложить ей выложить ее бесценную информацию и поскорее убраться из моего кабинета?

Оксанка еще помолчала, замахивая веером свое раздумье, вздохнула и решилась. Она очень осторожно встала с диванчика, на цыпочках прошествовала к выходу из кабинета, выглянула в коридор, помотав головой вправо и влево, потом аккуратно придерживая дверь, закрыла ее и так же на цыпочках вернулась на диванчик.

Все ее приготовления были какими-то уж очень театральными, сродни фрагменту комедии про шпионов.

– Ты мне хочешь поведать про заговор рептилоидов? – попыталась пошутить я.

– А…? – Фомина вздрогнула. Сейчас она выглядела если не испуганной, то сильно взволнованной. – Понимаешь, тут такое дело…, – начала она.

В этот момент дверь моего кабинета резко открылась, прегромко стукнув от образовавшегося сквозняка о стену, и на пороге показалась Аня Ковалькова, финансовый директор фирмы «Авангард».

Вот кому жара нипочем. Никаких тебе вееров, «вареного», утомленного внешнего вида и потекшего макияжа. Легкий льняной, ярко-зеленый брючный костюм, тонкие, узенькие очёчки в золоченой оправе, короткие черные волосы безупречно уложены. Сама элегантность. Образ, выпестованный и отрепетированный годами.

Так и только так, по мнению моей лучшей подруги Анюты Ковальковой должна выглядеть деловая женщина.

Когда-то давно, Анюте, вчерашней школьнице из деревни с романтическим названием Коровьи Хвосты, приехавшей в областной центр поступать в институт «на бухгалтера», попался на глаза глянцевый журнал с небольшой статьей о некой американской бизнесвумен, заработавшей упорным капиталистическим трудом миллионы или миллиарды. Статейка была коротенькой, фотографии же к ней, напротив, яркими и большими.

Судя по фото, красотой вумен не отличалась, лицом больше напоминала лощадь, со взглядом хищника, а вот антураж повседневной жизни миллионерши, бренды гардероба и аксессуаров, поражали воображение, наглядно доказывая реализацию американской мечты, отдельно взятой гражданкой.

Ковальковой непременно захотелось стать такой же стремительной, стильной, резкой. Зубами и локтями прокладывать дорогу к комфорту и благополучию, чтобы также легко и непринуждённо носить дорогущие деловые костюмы, высокие шпильки и маленькие очёчки.

Статейка была незамедлительно вырезана Анютой из журнала и, сначала, хранилась в чемоданчике абитуриентки, а потом была торжественно помещена в хроменькую тумбочку в комнате студенческого общежития.

Оттуда же вырезка и пропала, буквально испарившись в первый год Анютиной учебы. Кому и зачем понадобился клочок из глянцевого журнала, разъяренная студентка Ковалькова так и не выяснила, несмотря на то, что допросу с пристрастием были подвергнуты и соседки, и обитатели смежной комнаты, а после и население целого этажа.

Ковалькова, за давностью лет, и не вспомнит имя вумен, но ее образу, ни сколько увиденному двадцать лет назад, а больше додуманному, отрепетированному, подруга моя старается соответствовать всю свою жизнь.

При виде грозного финансового директора, Фомина очень выразительно испугалась, странно сгруппировалась, точно хотела казаться если не невидимой, то сильно уменьшиться в размерах. Не смотря на слой пудры, стало заметно, как Оксанка побледнела, веер в ее руке задрожал.

Ковалькова же, обнаружив Фомину, жмущуюся к вентилятору, картинно сдвинула брови, от чего лицо сразу стало остро хищным, и ледяным тоном, поглядев на наручные часы, заявила:

– А что договорной отдел как-то по-особенному понимает время обеденного перерыва?

Оксанка при этих словах еще больше сжалась, сгорбилась, понурив голову, резко вскочила с диванчика и засеменила к выходу.

Ковалькова посторонилась, пропуская ее, выдав при этом такую гримасу брезгливости, что мне стало не по себе.

– Маркова, что ты ее все приваживаешь? – не прикрыв за собой дверь, раздраженно и довольно громко спросила Анюта, ни сколько не заботясь о том, что ее слова вполне себе может услышать Фомина.

– Ань, ну она же не дикая кошка, чтоб ее приваживать, – возмутилась я. – Да и ты, вроде, не отдел кадров…., – добавила, понизив голос.

Интересно, а вот стервозность и снобизм, коими в последнее время Анюта откровенно грешит, срисованы ею с какой-нибудь новой «иконы стиля», или все же это приобретенная с возрастом черта характера самой Ковальковой?

– Кошка? – хмыкнула Ковалькова, присаживаясь на стул, напротив меня. – Скажешь тоже. Скорее уж …корова.

– Да и Бог с ней, – словно смахнув с себя маску недовольства, весело произнесла Анюта.

Она решительно повернула настольный вентилятор, направляя себе на лицо поток воздуха от лопастей, зажмурилась: – Жарко сегодня, и всю следующую неделю будет так же, – известила она меня, не открывая глаз. – А в Питере всего-то плюс двадцать пять.

Ковалькова завтра утром уезжает в Санкт-Петербург, на какой-то, одной ей ведомый семинар, связанный с бухгалтерией. Якобы чрезвычайно познавательный. Собралась она на него спонтанно, в два дня оплатив заявку и в срочном порядке раскидав текущие дела.

– Вот там и остынешь, – огрызнулась я, намекая на посетивший Анюту приступ стервозности, возвращая вентилятор на место.

– Ромка со мной собирался, – не замечая моего тона, продолжала Анюта, открыв глаза, – да в последний момент что-то у него там не срослось, какой-то срочный заказ….

Ага, значит все-таки не просто